— Они знают об отречении не больше, чем ты, Халь, о том, зачем жрецам косы.
— А если бы они тебе глаз выбили?
— Да ты посмотри на них, — пожал плечами Риван. — Они морды бить пришли, а не убивать.
Халь глянул вслед удаляющимся безоружным мужикам, которые, впрочем, могли и кулаками выбить дух из них обоих, и лишь покачал головой.
— Поехали, пока они не передумали.
========== 5. Ворон ворону ==========
— А в Котлах, говорят, в темнице сухо…
Хальвард не сдержал смешка:
— Что, уже передумал?
— Не передумаешь тут, когда третий день хлещет как из ведра, — проворчал Риван, да поплотнее закутался в накидку.
Через худую крышу заброшенного хлева нещадно лило. А вот лошадям в стойлах было хоть бы хны, стоят себе, довольные фырчат, лишь бы не ковылять по размытым дорогам. Да и Халь, судя по всему, вполне уютно себя чувствовал, устроившись на сеновале. Для себя же жрец решил, что одной накидки да старого сена недостаточно. Покопавшись в мешке, он выудил бутылочку с отваром. Не густо, но лучше, чем ничего. Сделав глоток и насладившись теплом, разлившимся по всему телу, Риван передал пузырек Хальварду.
— Что это?
— Настойка на травах, помогает сосредоточиться во время ритуалов.
Халь, недоверчиво повертев бутыль в руках, отхлебнул:
— Ох, ну и сивуха! Неудивительно, что вам потом видится всякое.
Пришла очередь засмеяться жрецу. Солдат, кажется, даже прослезился, но бутылочку вернул не сразу.
— Так зачем тебе косичка? — вдруг спросил он.
— Говорю ж, перья вплетать. На самом деле, у нашего брата кто во что горазд. В косы, в бороду. Я по юности тоже патлы отращивал, тугую косу носил, потом понял, что жарко, неудобно, зудит, да и остриг все, оставил вот только косичку за ухом. Главное чтобы на голове были оберегающие перья. Так же, как на левой руке — защищающие путь к сердцу, — Риван побренчал в воздухе браслетами с черными перышками. — Нашими устами говорит мудрый бог, разум и душа жреца должны быть чисты.
— А нож на шее для чего?
— Так чтобы на дне мешка этот бабий ножик не искать постоянно, — усмехнулся жрец.
— Бабий? Почему бабий?
— Не знаю, называют так. Может, потому что мелкий такой?
— Ну, а кольца в ухе?
— А это мы с приятелем-односельчанином по хмельному делу прокололи.
— А два в одно, потому что приятель второе ухо твое не нашел?
— Наверняка так и было. Я, честно сказать, плохо помню, — жрец залился звонким смехом.
— Разум у него, говорит, чистый должен быть, — присоединился к нему Халь. Чуть успокоившись, добавил: — Понял, кого ты мне напоминаешь. Сороку! Вот белую рубаху вместо черной надеть и точно сорока.
— Ну спасибо, — фыркнул Риван.
— И как ты вообще понял, что хочешь стать жрецом?
— Да у меня и выбора-то особого не было. Я вырос в Вереске.
— Сирота, значит?
— Да. Зарина, когда приходила к власти, много сирот наделала, у приюта в тот год был богатый урожай. Не все воспитанники становились жрецами, но ещё в детстве, насмотревшись на служителей Бога-Ворона, я понял, что хочу помогать людям.
— А у нас в деревне приют в Вереске называли Гнездом.
— Да, все его так называли, — усмехнулся жрец.
— Матушка пугала нас в детстве, мол, будете себя плохо вести, увезут вас в Гнездо.
Вдруг Хальвард сделался хмурым и улыбка сползла с его лица.
— Что-то случилось? — спросил Риван.
— А? — немного растерянно переспросил солдат и тут же встрепенулся: — Чудо-отвар твой кончился, вот что случилось. И спать надо, завтра опять по этой слякоти тащиться. Так что давай, жрец, гаси лучину.
Риван спорить не стал, потушил свет да попытался уснуть под непрерывный стук капель, просачивающихся сквозь щели в крыше.
На утро, к счастью, распогодилось, но раскисшая дорога под копытами никуда не делась. Хальвард так и остался в угрюмом настроении, потому ехали не спеша и молча.
Передвигаясь по территории Таламии, следовало сохранять осторожность, нарваться можно было как на одну, так и на другую воюющие стороны. Насколько Риван смог понять, сейчас их задача заключалась в том, чтобы добраться до ближайшего штаба, куда гонец, возможно, уже доставил весть об их прибытии. А уже там они получат свежие сведения о расстановке вражеских и союзных сил и решат, как поступить дальше и откуда будет проще добраться до колдуна.
— Ну а ты, отчего решил стать солдатом? — лишь к концу дня Риван решился прервать молчание.
— Да как-то тоже с детства оно, желание защищать.
— И давно служишь?
— Считай, всю жизнь. Уж больше двадцати зим.
— А семья? Дети?
— Нет, никого.
— Телега, — неожиданно произнес Риван.
— Телега? — растерялся Хальвард, не сразу заметив плотно увязшую в дорожной грязи повозку и скачущего вокруг да ругающего ее на чем свет стоит старичка. — А!
— Поможем? — жрец хотел было натянуть капюшон пониже, но передумал. — К тому же он может быть нам полезен.
Теперь и Халь рассмотрел в редкой бороде лысеющего старца вплетенные перья. Завидев всадников, мужичок втянул шею в высокий ворот, да и скрылся за противоположным бортом.
— Не бойся, брат, — окликнул его Риван, стянув капюшон накидки. — Подсобить?
— Ох, — прокряхтел старый жрец, выглянув из-за повозки. — Да чего ж не подсобить. Слава мудрому богу, что я вас встретил.
Путники немедля спешились. Навалившись вдвоем, пусть от Ривана было и не столь много пользы, как от превосходившего его и ростом, и силой солдата, они смогли помочь стариковской кляче вытянуть телегу.
— Вот же спасибо. Даже не знаю, как вас благодарить, — затараторил старец. — Если бы не вы, торчать мне тут всю ночь. Позвольте вас хотя бы накормить, похлебки наварю. Что скажете?
— Кто же от горячей еды в дороге отказывается? — ответил Риван.
— Вот и славно.
Расположившись на обочине, развели костер, да старый жрец, как и обещал, засуетился за готовкой. А после сытного ужина устроил расспрос:
— К Корвусу под крыло путь держишь? Издалека?
— А куда ж ещё? Из села под Невелем.
— А ты? — старик повернулся к Халю.
— А он мне сбежать помог, — ответил за того Риван. — По старой дружбе.
— Похвально. Всем бы таких друзей. Предложил бы ехать вместе, да я вас задерживать буду. Тут места спокойные, но дальше советую взять западнее, чтобы не повстречаться с таламийскими солдатами. Тут тебе не Гвинланд, тут с тобой никто цацкаться не будет, вздернут на ближайшем суку, да и дело с концом.
Ривану отчего-то подурнело с его слов. Может, и правда стоило в Котлы?
— Скажи, брат, а ты видишь? — вдруг поникшим голосом спросил старый жрец, уставившись на тлеющие угли.
— Вижу.
— Ох, завидую я тебе. Всю жизнь мечтал увидеть его хоть одним глазком, — рябое лицо старика на миг стало мечтательно-хмурым. — Корвус, говорят, ценит видящих.
— Уважаемые богослужители, а не пора ли на боковую? — прервал его Хальвард. — Хотелось бы утром пораньше продолжить путь.
— Да-да, уболтал я вас. Конечно. У меня и одеяла есть. Нет-нет, не отказывайтесь, нечего на сырой земле спать. Располагайтесь.
Видно, от предостережений старшего собрата Риван спал неспокойно этой ночью. Виделось ему древо посреди серой бесконечной пустоши, а на древе том висельников ряд. Взмахнув мощным крылом, с ветвей к нему сорвался ворон, метя острым клювом в лицо. Жрец закрылся от того руками, да и проснулся от удара по ним. Сон ещё не до конца отпустил, но Риван успел с ужасом понять, что перехватил руки старца с нацеленным на себя острием ножа.
— Под его крылом на всех места не хватит, — процедил сквозь зубы старый жрец, чьи глаза горели страшной ненавистью, а руки оказались куда сильнее, чем могло показаться на первый взгляд.
— Да что ты творишь! — воскликнул Риван.
Старик навалился всем своим весом на рукоять ножа. Хлынула кровь. Хватка ослабла и старый жрец, не издав ни звука, повалился на бок. Из ключицы его, почти отхватив руку, торчал палаш Хальварда.
Риван вскочил на ноги. Казалось, что кошмарный сон все никак не заканчивался. Ведь нельзя же вот так! Но мертвый брат и вправду лежал у Ривана под ногами, по-прежнему сжимая в руке нож. Жрец с трудом подавил ком в горле.