Как только брань выволакиваемого солдатами Скарва стихла, Корвус распорядился об изменениях в строю, укреплении арьергарда и увеличении числа патрулей — на случай, если Зарина, вместо того чтобы благодарить судьбу, решит догонять прошедшее мимо войско — и отпустил военачальников.
— Ну а что будешь делать со своим сбежавшим суженым? — поинтересовался Раунхильд, как только они остались наедине.
— Сам вернется, куда он денется. Бог-Ворон недвусмысленно обозначил его роль, — Корвус оторвал взгляд от карты: — Ревнуешь?
— Упаси мудрый бог, — фыркнул жрец, нахмурившись. — А должен?
В ответ Корвус усмехнулся и вернулся к созерцанию раскинутых перед ним на столе бумаг.
— Знаешь, как он его назвал? Ключом к югу.
— Не сочти за грубость, но драл я двери с такими ключами, — сердито проворчал Раунхильд.
Звонкий хохот сорвался с уст Корвуса и заставил его жреца еще больше посмурнеть.
— Пожалуй, промолчу, — довольно хмыкнул Корвус.
— Прости, что не разделяю твою радость, — Раун навис над столом, опершись о него обеими руками. — Просто не чувствую себя готовым.
— К чему именно?
— Да ко всему. Поначалу мы рассчитывали, что у нас срок до весны. А выходит, что? Несколько недель, месяц? Почему так скоро? Где мы ошиблись? Между гибелью Бетхора и Ифри прошло куда больше времени.
— Белый Ткач нетерпелив, его гонит голод. Не мои слова.
— Глупо спрашивать, можем ли мы кем-то пожертвовать?
— Глупо. Нам же потом выйдет боком.
Корвус строго взглянул на Раунхильда. Он понимал природу одолевающих того сомнений, но не мог позволить им взять верх над жрецом.
— Соберись, Раун, иначе я решу, что твой подход не сработал и ты не справляешься.
Раунхильд опустил взгляд и сжал край стола так, что побелели костяшки пальцев. Наверное, вышло жестче, чем он того заслуживал. Извиниться бы, да что толку, кому, как не Рауну, знать, что сожаление не входило в тот скудный запас подвластных Корвусу чувств.
— Ты прав, не справляюсь, — не сразу отозвался Раунхильд. — Ума не приложу с чего начать подготовку жрецов.
— Успеется, — смягчился Корвус. — Сперва пересечем Теоран, а после уже решу, сколько жрецов понадобится и каким рунам их обучить. А сейчас, пока полки перестраиваются, давай напомним моим любезным воителям, во имя кого мы тут проливаем кровь и чем чревато осуждение его и моей воли.
— Хочешь казнить Скарва?
— Да. И как можно зрелищней. Чем громче он будет кричать, тем тише будут переговариваться другие недовольные. Устроишь?
— Куда я денусь, — Раун оттолкнулся от стола и шагнул в сторону выхода. — Что-то еще?
В ответ Корвус отрицательно качнул головой и Раунхильд ушел, оставив своего царя один на один с непрошенными мыслями. Которые час от часу становились все беспокойнее. Он, конечно, не ожидал возвращения Ривана сразу на рассвете, но пока жрец не окажется рядом, Корвус не мог оценить в полной мере собственные ресурсы. Неопределенность раздражала. Была бы воля Корвуса, он бы и с места не сдвинулся, покуда жрец не вернется, но ситуация того не позволяла. Нельзя терять время, после перестроения необходимо продолжить путь. И все же, он снова сам по себе или может рассчитывать на ценные советы? Станет ли жрец его догонять? Не рискует ли тот оказаться в руках гвинландцев?
Корвус устало потер переносицу. Хватит, хватит пустых дум. Бог-Ворон не позволит Ривану оставить своего сына, но может вновь разыграть все так, как ему заблагорассудится. И от Корвуса тут ничего не зависит. В конечном счете не имело значения, на чьей стороне окажется жрец, возложенную на него задачу он все равно выполнит.
Сборы лагеря подходили к концу, перегруппированные корпуса приготовились к маршу, а бойцы авангарда и их командиры с опасливым любопытством наблюдали за возведением костра вокруг крепкой жерди да за ожидающим своей скорбной участи Скарвом. Воевода, сидя на коленях на голой земле, отчаянно всматривался в лица окружающих, ища поддержки, но его полк был отдан под командование Вирфуса и переброшен в арьергард, окрест Скарва не оказалось ни единого знакомого солдата.
Когда же в поле зрения бывшего полководца показался Корвус и сопровождающий его Раунхильд, он затараторил:
— Ты всех их погубишь, не в Теоране, так в проклятой пустыне. Ты зашел слишком далеко, Государь, — презрительно процедил Скарв. — Гаршаан тебе не по зубам.
Корвус молча, не удостоив воеводу ответом, остановился на удалении от костра, Раунхильд же подошел вплотную к Скарву. Тот попытался вскочить, но конвоиры тут же прижали его на место.
— Неужели вы не видите, — повысил он голос, — эта война закончится, только когда нас всех принесут в жертву.
— Он тебя когда-нибудь подводил? — тихо проговорил обычно безмолвный в таких случаях Раунхильд, вынимая из-за пояса ритуальный нож. — Хоть раз не оправдал возложенных надежд?
— Думаешь, тебе и твоим жрецам все сойдет с рук? — продолжал шипеть Скарв даже тогда, когда Раун крепко ухватил его за подбородок и начал аккуратно выводить тонким лезвием руну на лбу. — Думаешь, вам не достанется? Открой глаза, Раунхильд. Или я ошибаюсь, и ты наоборот видишь куда больше, чем мы, а? Может, ты ему и постель греешь? — едко хохотнул Скарв, но сиплый смех мгновенно сменился сдавленным вскриком, и Корвус был готов поклясться, что услышал скрежет кончика ножа по кости.
На лице Раунхильда же не дрогнул ни единый мускул. Он закончил с руной, прошептал одними губами моление Богу-Ворону и отпустил воеводу, позволив конвоирам увести того к жерди. Пока привязывали и поджигали поленья, Скарв изрыгал яростные проклятия, избавляя Корвуса от необходимости что-то объявлять своим солдатам по этому случаю: богохульства в возгласах бывшего воеводы хватило бы на весь его полк. Когда же языки пламени принялись за одежду и кожу полководца, бравые крики сменились бессвязными воплями страха и боли. Именно тем, что хотел услышать сегодня Корвус. Раунхильд завершил ритуал еще одной беззвучной молитвой и вернулся к своему царю, повернувшись к костру и бьющейся в агонии жертве спиной.
Нет, Корвус был не прав, совсем не прав в отношении него, Раун справлялся, как никто другой. А ведь душу его жреца Бог-Ворон не выворачивал наизнанку, калеча и лишая сострадания, если за эти годы внутри Раунхильда что-то и сломалось, то это дело рук самого Корвуса.
— А где Халь? — вдруг Корвус понял, что кого-то не хватает.
— Напоил его сонным молоком и отправил отсыпаться после ранения в обоз, — ответил Раунхильд. — Это зрелище точно не для него.
— Ранения? — удивился Корвус. — Что я пропустил?
— Ничего серьезного. Жреца твоего, видимо, не поделили с его защитницей, — Раун наклонил голову, указав на что-то позади: — А вот и он, легок на помине.
Раунхильд отошел в сторону, а Корвус, обернувшись, ожидал увидеть упомянутого Хальварда, но к нему уверенным шагом приближался Риван. Выбрал время, ничего не скажешь. Жрец бросил сердитый взгляд на костер, но, к облегчению Корвуса, темпа не сбавил.
— Не беспокойся, — проговорил Корвус, едва сдерживая довольную ухмылку, как только Риван подошел. — Это один из моих командиров, посмевший выступить против слов Бога-Ворона. Твоих слов.
— Это будет одним из условий, — голос жреца не дрожал, как ранее, но в глазах прочиталась искренняя скорбь, стоило ему ощутить причастность к происходящему. — Я хочу знать, что будет говорить Бог-Ворон моими устами, я должен быть уверен, что не приношу зло в этот мир.
Корвус был, надо признать, поражен, и нет, не храбростью жреца, ставившего условия царю, а тем, как Риван идет на сделки с собственной совестью, не только намереваясь присоединиться к Корвусу, но и нарушая жреческие обеты. Даже Раунхильд, который уже давно вышел за рамки общепринятых традиций, которому Корвус дозволял практически все, не спрашивал о разговоре с Богом-Вороном, оставаясь верным обычаям.
— А если тебе не понравится, что он говорит?