Наградой Корвусу стал возмущенный взгляд темных глаз, но, боги, как же он был ему рад. Корвус подавил улыбку, глядя, как рассеянно завертел головой Риван, приподнявшись на локтях. Осознав, где находится, жрец резко сел, подтянув колени.
— Как я?..
— Наша новая знакомая привела.
Риван принялся лихорадочно ощупывать свое тело руками, но быстро одернул себя.
— Почему же я еще жив?
— Болтливой оказалась, — в свою очередь Корвус постарался и сам успокоиться и не вываливать на жреца все свое перенапряжение. — Что произошло? Как она до тебя добралась?
— Просто подошла. Даже не коснулась, — Риван потер ладонями глаза, проморгался и снова осмотрелся, словно проверяя, правда ли вернулся. — И меня выбило на «ту сторону».
— Всегда знал, что сомнительных женщин лучше к себе не подпускать.
Риван одарил Корвуса очередным сердитым взглядом. Тот лишь усмехнулся в ответ.
— Какая она, Провидица?
— Немолодая, ритуально обритая, — ответил жрец и, задумавшись на миг, нахмурился и замотал головой. — Но она не последовательница Иснана. У нее змеиные татуировки.
— Ренетут? Ну надо же, — Корвус удивленно хмыкнул. — Богиня плодородия была первой, ее останки я видел лично еще тридцать зим назад. Выходит, Провидица скормила Ткачу собственную богиню. И мне предлагала поступить так же.
Поймав на себе нерешительный взгляд, Корвус понял, что это еще не все.
— Ну, чего ты смотришь, говори, спрашивай.
— На «той стороне» были люди, их тени или души.
— Приспешники Провидицы?
— Скорее всего, — Риван пристально взглянул на Корвуса. — За меня заступился Ульвальд. Почему?
— Разве не ясно? — жрец, кажется, даже удивился такой спокойной реакции Корвуса. — Мы же все на одной стороне. Знаю, знаю, выглядит иначе, но… позволь объяснить. Иснан всегда был сильным богом. А как иначе, ведь он сам Ткач судеб, кого, как не его, всеми силами почитать и молить о хорошей жизни. В Гаршаане его культ давно затмил другие. Ни один из северных богов не смог бы тягаться с ним еще до появления Провидицы. А затем она, уж не знаю как, начала скармливать ему одного южного бога за другим. Бога, Риван.
— Для чего?
— Чтобы освободить от них «ту сторону». Пользоваться ее силой, не считаясь с истинными хозяевами.
И она сколько угодно могла доказывать, что заботится о смертных, у Корвуса было иное мнение на этот счет.
— Но ведь северные боги могли действовать сообща.
— Они и действуют. Но даже объединенных сил было бы недостаточно. А теперь представь, во что превратился бы север, если бы все боги, вся Кровь Сота, потребовали от своих жрецов жертвоприношений? Как бы выглядели в глазах северян Иснан и его кормилица?
— Их бы встретили, как освободителей, — округлив в изумлении глаза, тихо проговорил Риван.
— Именно! — довольный догадливостью жреца негромко воскликнул Корвус.
— Выходит… все остальные просто ничего не делали?
— Они выбрали одного и отступили. Спрятались за крылом Бога-Ворона, позволив ему набирать силу.
— Позволив тебе проливать кровь их же жрецов и последователей?
— Да, — вновь хмыкнул Корвус. — Согласись, вряд ли твоя ловчая будет рада узнать, что Ульвальд просто стоял в стороне, когда я убивал ее братьев.
Риван болезненно нахмурился и до скрежета в зубах крепко сжал челюсти.
— Пойми, — мягко продолжил Корвус, — после того, как мы остановим Ткача, все закончится. Людскому роду не нужно много времени, чтобы оправиться от войны, культы уцелевших богов воспрянут с новой силой. Пусть кому-то и придется смириться с потерей покровителя, но в целом все встанет на круги своя. Но если мы проиграем — наш мир никогда не станет прежним. И речь даже не о тех, кто погрязнет в борьбе за власть и за контроль над «той стороной». А о тех, кто останется жить без наставлений, без знания, что им помогают и что за ними приглядывают, без морального компаса, указывающего им, как правильно себя вести. Не мне об этом говорить, но как много ты встречал в жизни людей, способных самостоятельно и осознанно отличать добро от зла, живущих по совести без оглядки на заповеди богов?
— Я тебя услышал, — отозвался поникший Риван. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Просто… такое тяжело принять, — повисла давящая тишина, которую Риван же и разорвал: — А что станет с культом Бога-Ворона?
— Его имя, думаю, еще долго будут проклинать. Еще одна цена, которую мы готовы заплатить.
— А я ведь хотел уйти, — обреченно проговорил Риван. — После того, что ты заставил меня сегодня пережить.
— Что же изменилось? Хочешь увидеть, как падут Провидица и Ткач или как мы с Богом-Вороном ответим за содеянное?
— Я не такой, как ты, — Риван поднялся на ноги и взглянул на Корвуса сверху вниз. — Я хочу лишь убедиться, что все эти жертвы не были напрасны.
И жрец направился к выходу.
— Риван, — окликнул его Корвус, и когда тот обернулся, продолжил: — Хочу, чтобы ты знал: как сегодня, я с тобой больше не поступлю. Не думаю, что тебе станет легче, но я успел об этом пожалеть.
— С чего вдруг? Совесть проснулась?
— Чего нет, того нет, — Корвус устало улыбнулся. — Дело в тебе. Что-то с тобой не так. Не спрашивай, — он отрицательно помотал головой в ответ на вопрошающий взгляд, — я сам не понимаю. Могу лишь предположить, что так желает наш бог.
Риван, ничего не ответив, резко отвернулся, еще миг постоял на месте да скрылся за пологом шатра.
========== 33. Царь и его жрец ==========
— А между вами, выходит, есть что-то общее, — задумчиво хмыкнул Раунхильд, провожая взглядом стройную колонну солдат авангарда, что неспешно шествовала через усеянную телами долину и скрывалась в тени склонов ущелья.
За подобной процессией — отрядами сопровождения, восходящими на эти самые склоны — Корвус уже наблюдал на заре. После бессонной ночи, проведенной в тщетных попытках разобраться в своих мыслях и, дери их дохлый Бетхор, чувствах.
— Нет, — сухо сказал он, удобней устраиваясь в седле. — Между нами пропасть. Я — орудие в когтях Бога-Ворона. В их случае все наоборот.
— Все же думаешь, это она им управляет? — спросил Раун, с заметным беспокойством перебирая поводья в руках.
— Уверен. От истребления богов выигрывает только она и ее, — Корвус щелкнул пальцами, вспоминая слова Бога-Ворона, — дети Сола.
— А сам Ткач? При условии победы, разве он не получит единоличную власть? Сомневаюсь, что у Провидицы припасен способ, как покончить с последним из богов.
— Все, что получит Ткач — это вечный голод. Ни одно людское подношение, ни одна жертва, не затмят того, что дают ему павшие боги. Иснан обречен, как и все остальные.
Раунхильд вздохнул и сокрушенно покачал головой:
— И как только она смогла довести его до такого состояния.
— Боюсь, ответ на этот вопрос ты сможешь получить, только когда все закончится. Если Бог-Ворон соизволит, — язвительно добавил Корвус.
— А если она права?
— Это в чем же?
— В том, что людям будет лучше без богов, — потупив взгляд, проговорил жрец. — Сложно представить, но мы рано или поздно ко всему привыкаем, глядишь, научились бы думать собственными головами да сами отвечать за свои поступки.
— Раун…
— Я не говорю, что убийство богов стоит того, — Раунхильд едва ли не умоляюще посмотрел на своего царя. — Не пойми меня неправильно, я лишь хочу разобраться, так ли много мы теряем в случае поражения.
— А мне видится, что ты выискиваешь лазейки в судьбе.
— Никогда не переставал, — угрюмо ответил Раунхильд, нахмурившись. — Но я честен перед тобой.
— В том, что надеешься на мой провал?
— В том, что надеюсь на твое спасение.
— Мой дорогой Раун, не обесценивай мою жизнь, — от этих слов плечи жреца вздрогнули, будто от удара. — Если мы не доведем начатое до конца, весь проделанный путь лишится смысла.
— Твоя жизнь — это больше, чем…
— Нет, — оборвал его Корвус на полуслове. — Не больше.