Арндис откупорила баклагу и влила в глотку ее содержимое, охнув от крепости. А в голове никак не укладывалось сказанное Хальвардом. Корвус не может взять и проиграть эту битву. Не имеет никакого права, после всей пролитой крови. Если он и его проклятый бог не смогут остановить Иснана, то что же, выходит, все это было зря? Что станет с севером? С богами? Ловчая протяжно вздохнула. Как бы сильно она ни сердилась на Ульвальда, в его смерти Арндис не видела искупления. Не желала она и покидать имперские земли, пока не убедится, что гибель ее братьев не была напрасна, но тут уж придется действовать по обстоятельствам, подставлять Ривана ей хотелось еще меньше.
— А я думала, Корвус более самоуверенный подонок, даже мысли не допускающий о поражении, — проговорила в задумчивости Арндис.
— А он и не допускает, — не согласился с ней Риван. — Реильцы могут проиграть гаршам. Но не Бог-Ворон Ткачу…
***
Горький аромат курений тонким шлейфом последовал за Раунхильдом прочь из царского шатра. Прочь от мимолетной, зыбкой иллюзии, в которой Раун позволил себе забыться этой ночью.
Поежившись в предрассветной прохладе, жрец быстрым шагом направился к окраине лагеря, где споро возводились высокие ритуальные костры. Двенадцать — по одному на каждый полк, что выстроились на марш, готовые по первому приказу занять выбранные для них позиции в долине.
Раунхильд шел, не оборачиваясь, стараясь не думать о том, что его ждет в конце этого дня. Тщетно. Страх перед неизбежным с каждым шагом все ощутимее царапал сердце и разъедал душу. Пора было признать, он всегда знал, что не в силах что-либо изменить, всегда так или иначе понимал, что не сможет смириться, но даже представить не мог, как тяжело будет отсчитывать последние часы.
Возле костров старшего жреца ожидали жертвы. Мародеры, дезертиры, насильники. Те, кому предстояло первыми пролить сегодня кровь во имя Бога-Ворона. Двенадцать — по одному на каждую хоругвь, что гордо реяли над головами солдат реильской армии.
Вынув из-за пояса тонкий нож, Раунхильд подошел к первому обреченному. Слова молитвы застряли в глотке жреца, но рука не дрогнула, линии символов были ровны и безупречны как и прежде. Ступая от жертвы к жертве, Раун отработанными движениями резал кожу, пускал кровь, но молитва так и не шла. На сердце и в голове было пусто, как никогда. Плевать. Все они в любом случае попадут на «ту сторону», и уж точно не устами Раунхильда сегодня будет вымолена победа.
Одни преступники отчаянно вырывались из крепких рук солдат, другие упрашивали о пощаде, а кто-то, отнюдь, угрожал. Глупцы. Они будут первыми, но далеко не последними. Даже те, кто стоял в стройных рядах, готовые принять бой с Гаршааном, точно так же на рассвете получат свои руны. Жертвенные, не защитные. Ведь теперь каждая капля крови на счету.
Раунхильд проводил взглядом последнюю уволакиваемую к возложенному костру жертву и только после этого позволил себе обернуться.
Корвус стоял на сооруженном за ночь помосте. Неизменно высокомерный, гордый, лучащийся уверенностью. До боли в сердце родной. Заложив руки за спиной, он обвел взглядом выстроенное войско и заговорил, а вестовые вторили его словам, разнося от полка к полку:
— Вот и настал день, когда каждому из вас, каждому из нас, предстоит настоящее испытание. Мы проделали долгий и славный путь, но ни один противник не был так силен, как тот, что ждет нас впереди. Нам предстоит явить всю ярость севера, всю силу духа и непоколебимость веры в нашего бога. Ведь только победа — залог нашей свободы.
Раунхильд смотрел на Корвуса и вспоминал то беспечное время, когда этот день казался чем-то далеким, недостижимым. Слушал его и думал о сегодняшней ночи, когда короткое: «Останешься?» обрушило все стены, что Раун так старательно выстраивал вокруг своего сердца последние годы. Корил себя за потраченное впустую время, за глупое решение отдалиться. Корвус был прав. Он всегда оказывался прав.
Корвус ухмыльнулся, словно услышал его мысли, и продолжил:
— Ну и напомню вам в последний раз, любое отступление от моих приказов приравнивается к самопожертвованию во славу Бога-Ворона.
Реильский царь кивнул, подав сигнал солдатам с факелами. Мигом ярким пламенем занялись сухие поленья, загудели во всю мощь костры, взвыли жертвы. Двенадцать — по одному на каждого бога, живого и мертвого. Раунхильд обвел их взглядом, твердо решив, что завтра он разожжет еще один костер, последний. В котором предаст огню собственную маску.
Комментарий к 35. Горечь
Безумно стыдно за столь долгий перерыв с продолжением. Еще более стыдно, что это продолжение не такое информативное, как хотелось бы. Торжественно клянусь, что финальные главы не заставят себя так долго ждать! Признаюсь, их осталось всего две. А вы признавайтесь тоже, чего от них ждете :)
========== 36. Поступь судьбы ==========
Рассвет смердел гарью и тревогой. Подкашивались ноги и накатывала тошнота лишь от одной мысли о том, сколько же сегодня будет загублено жизней да пролито крови. И еще паршивей становилось от того, что Риван не знал, какую во всем этом для него уготовили роль Бог-Ворон и Корвус. Верить, что последний сдержит слово и не попытается вовлечь жреца в свое колдовство, не выходило, какими бы искренними ни казались его слова на этот счет. Оставалось только надеяться, что удастся уйти с чистыми руками и совестью — кошмаров жрецу и без того хватит на всю оставшуюся жизнь.
К возмущению устроившегося на плече Као Риван накинул на спину заплечный мешок, по наставлению Хальварда забирая все необходимое сразу с собой, и нехотя поплелся за Арндис. Как и было оговорено, Халь встречал их на окраине клочка лагеря, занимаемого жрецами, но поначалу Риван и не признал друга. Больно уж непривычно, глумливо по отношению к его устоям смотрелась на груди солдата черная реильская сталь.
— Достал? — вместо приветствия стребовала Арни.
Хальвард молча протянул ей перекинутую через руку кольчугу.
Ловчая, всучив солдату свою оружейную перевязь с мечом, а жрецу — сайдак с луком и колчаном, ловко нырнула в короткую кольчужную рубаху без рукавов.
— Не жмет? — опоясываясь, фыркнула Арндис и постучала костяшками пальцев по выгравированному ворону на груди Хальварда.
— Привыклось, — спокойно ответил Халь и глянул на Ривана: — Может, тебя хоть в стеганку укутать?
— Не надо, — замотал головой жрец. — Не мое это.
— Я уже пыталась, но у него вон, — проворчала Арндис и кивком указала на Као, — броня из перьев. Вот прилетит шальной стрелой — будет твое.
— Не прилетит, — заступился Хальвард, улыбнувшись краешками рта. — Держись только за спиной.
Чувствуя себя крайне неловко, ведь ни Халь, ни уж тем более Арни не обязаны были рисковать собой, Риван с благодарностью кивнул, почесал недовольного вниманием ворона и последовал за своими защитниками прочь от лагеря. Туда, где под черными знаменами, во всю небывалую для севера мощь, выстроилось войско Корвуса.
Приближаясь, Риван опустил взгляд к земле, стараясь не смотреть ни на реильских солдат, ни в сторону долины, проглядывающей между плотными рядами фаланг. Знания, которыми поделился Корвус, тяжким грузом лежали на сердце, вынуждая чувствовать нечто сродни стыду перед теми, кто сегодня сложит головы, защищая богов.
— А их больше, — хмуро отметил Хальвард.
Жрец же еще сильнее втянул голову в плечи, ускоряя шаг, пока перед самым носом не возник высокий, в человеческий рост, деревянный помост.
— Мы же понесем большие потери, — наверху перед Корвусом мялся один из полководцев.
— Конечно, понесете, — невозмутимо ответил царь. — Чем хуже будет выглядеть отступающее войско, тем сильнее станет соблазн его догнать. Но не увлекайся, Торгест, мне нужно, чтобы вы оттянули гаршаанскую армию к нашим позициям, а не полегли костьми под Акташем.
— Но…
— Но? — сердито скривил рот Корвус и только сейчас увидел Ривана. Поманив того рукой, царь сдержанно проговорил: — Сделаю вид, что я этого не услышал, Торгест. Ступай.
— Да, Государь, — с вынужденным покорством склонил голову воевода.