– Но ведь…
– Мисс Каррингтон, выслушайте меня, прошу. Я не должна вам этого говорить, это в высшей степени… неуместно… Но прошу вас, поймите. Вижу, вы болеете душой за Мэтта, и хочу объяснить, как… как тяжело это для нашей семьи. Роберт потому так мало оставил, что он всем нам помогал. Он чувствовал себя перед нами в долгу. Братья мои всем пожертвовали, чтобы открыть ему дорогу, и он многого добился, а в тяжелые времена, само собой, взялся нам помогать. Проявил щедрость… И разумеется, откуда ему было знать, что дети… Он рассчитывал на хорошую зарплату на много лет вперед…
Наступило молчание, я ворошила ножом стручки фасоли.
Мисс Каррингтон подтвердила совершенно упавшим голосом:
– Тогда да, трагедия. Вы правы.
– Да, так и есть.
– Вы не могли бы… хотя бы дать ему окончить школу? Мисс Моррисон, он этого достоин – хотя бы школу окончить.
– Милочка, у сестры моей – не у той, что забирает к себе Кейт и Элизабет, у другой – четверо сыновей, и все они этого тоже достойны – окончить школу, поступить в университет, если на то пошло. Способные ребята. У нас в семье все способные. Но все они сейчас на рыболовных судах. Даже на ферме будущего у них нет. Можно сказать, трагедия, но почти всякому на свете знакомая. Скажу вам правду, для меня печальней разлучать детей, чем забирать Мэтта из школы. Образования у него и так более чем достаточно.
И снова молчание. У мисс Каррингтон губы, наверное, сжались ниточкой, как в классе, когда она сердится.
Тетя Энни продолжала:
– Знаете ли, нам грех жаловаться. Ведь дети могли быть там, в машине.
Я спустилась к озеру. Дочистив фасоль, посидела еще немного, глядя на волны, слушая их мерный рокот. Этот звук, во всем многообразии оттенков, сопровождал меня всю жизнь, с рождения, я не мыслила себя без него.
Я снова взяла в руки нож, ткнула острием в кончик пальца. Он вонзился в кожу, выступила темная блестящая капелька крови. Было почти не больно.
6
О случайности, мелкие мимолетные события, что определяют ход нашей жизни! Если сказать, что жизнь моя сложилась именно так, потому что мои родители погибли, это очевидно – такое отразилось бы на чьем угодно будущем. Но если я скажу, что жизнь моя повернулась так, а не иначе, потому что в тот день к нам зашла мисс Каррингтон, а я уронила нож, а потом Мэтт, отчаянно пытаясь мне помочь, стал засыпать меня вопросами, а рядом был Люк, пытался читать газету, а Бо плакала…
– Ты палец порезала, – заметил Мэтт.
Мы сидели на диване. После ужина я вытерла посуду по просьбе тети Энни, а та, с мрачным упорством приучая нас к новому порядку, укладывала Бо. Из-за двух закрытых дверей неслись вопли. «Нет! – кричала Бо. – Нет! Нет! Нет!»
Это означало: только не тетя Энни. Все мы это понимали, а тетя Энни понимала лучше всех.
Люк, стоя на полу на четвереньках, делал вид, будто читает газету. Подбородком он оперся на стиснутые кулаки.
– Чем ты порезалась? – спросил Мэтт.
– Ножом.
– А что ты этим ножом делала?
– Фасоль чистила.
– Надо осторожней.
Он откинулся назад, повел плечами и застонал:
– Спина отваливается. Уж лучше фасоль чистить, чем наша с Люком работа, это я точно тебе говорю.
Он ждал от меня расспросов. Я все понимала, но слова не шли с языка, засели глубоко внутри, никак не вытащить наружу.
Мэтт мне и так рассказал.
– Мы сегодня солому раскидывали. Работенка – врагу не пожелаешь. Полный нос и рот пыли, всюду солома – под рубашкой, под штанами, от пыли и пота пальцы на ногах склеиваются, да еще и старик Пай над душой стоит, с вилами, как тролль с трезубцем, – как зазеваешься, съест!
Он пытался меня рассмешить, но мне было не до смеха. Я вымученно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и продолжал:
– А теперь расскажи, как день провела. Что случилось сегодня интересного, не считая фасоли?
Я не знала, о чем рассказать. Мысли ворочались еще тяжелей, чем язык. Ум мой сбился с курса, словно корабль в тумане.
– Ну рассказывай, Кэти. Чем занималась? Заходил кто-нибудь?
– Мисс Каррингтон.
– Мисс Каррингтон? Здорово. И что говорила?
Я пробиралась сквозь туман.
– Сказала, что ты умный.
Мэтт хохотнул.
– Во как!
Мало-помалу ко мне возвращались подробности. Мисс Каррингтон волновалась. Робела перед тетей Энни, и слова ей давались с трудом, и говорила она не своим голосом.
– Она сказала, что другого такого ученика у нее не было. Сказала, что это будет… трагедия… трагедия… если ты не поступишь в университет.