— С удовольствием, — сказал Дадоджон. — Я и сам люблю почитать. Но это, как вы сами сказали, в свободное от дел время. Я не собираюсь отлеживать бока, я тоже хочу работать. Прошу вас, поставьте помощником к кому-нибудь из ваших сыновей или к любому чабану, я справлюсь, честное слово, справлюсь!..
— Прикрепить-то, конечно, можно, — озабоченно произнес дядюшка Чорибой, — да впереди зима, а зимой чабану не легко. Всякое бывает: дождь, снег, бураны, сильный ветер, волки… э-э-э… всего и не скажешь…
— И не надо говорить, — сказала тетушка Рухсора. — Пусть Дадоджон сперва как следует отдохнет, пообвыкнет, приспособится к нашей жизни, а летом, если захочет, и чабанить научится, может, когда-нибудь и пригодится. Не зря же говорят: «Джигиту и сорока профессий мало». Прикрепите к отаре Шамси или Камчина…
— К моей, моей! — сверкнул белозубой улыбкой Камчин. — У меня Рахш, с ним не устанете и не заблудитесь, он домчит вас до дома. А знаете, какая отара? Каракульская! Как начнется окот, одно загляденье!
Дядюшка Чорибой улыбнулся.
— Для Камчина весь белый свет красив из-за каракульских овец, — сказал он. — Особенно если появится сур…
— О, если овца окотится суром, ночью издали видно — ягненок светится в темноте, как золото! — восторженно произнес Камчин. — Вот чудо так чудо! Приемщик говорит: «Ага, сур» — и записывает: «Каракуль коричневого цвета со светло-золотистыми концами волоса», — а мне хочется крикнуть: «Ничего ты не понимаешь в цвете!» Потому что сур переливается тысячами оттенков и коричневого, и красного, и золотистого. Хотите — верьте, хотите — нет, а я за несколько дней знаю, какая овца принесет сур.
— Брюхо, что ли, светится? — засмеялся дядюшка Чорибой.
— Нет, секрета не выдам. Но я точно знаю.
— Не удивлюсь, если и правда знает, — сказала тетушка Рухсора, обращаясь к Дадоджону. — Он у нас лучше ученого.
— А что он окончил? — невольно вырвалось у Дадоджона.
— Нашу кишлачную школу, — тетушка Рухсора чуть слышно вздохнула.
Дадоджону стало неловко. Кажется, огорчил славную женщину. Она, конечно, переживает, что дети не смогли получить образование. Все трое, сыновья и дочь, окончили только кишлачную начальную школу. Учись они дальше, кто знает, может, и действительно стали бы большими учеными.
Дядюшка Чорибой, наверное, разгадал мысли, промелькнувшие в голове Дадоджона, потому что, глянув на него, сказал:
— Учиться, конечно, нужно всем. Но если все парни из кишлаков пойдут в институты или станут перебираться из-за учебы в города, а за ними потянутся и девушки, кто будет работать в колхозе? Жизнь сама отбирает, кому быть ученым, кому чабаном, агрономом или хлопкоробом, и не нужно спешить обгонять ее. Ты сам говоришь, нужно сперва разобраться, какое дело тебе по душе. Вот возьми своих братьев, — кивнул старик на сыновей, — они радуют меня своей любовью к моему делу. Понимают, что без нас, чабанов, люди никогда не обходились и не обойдутся. Потому и живут в степи, и работают, чтобы не сидели люди без мяса, чтобы были у них и молоко, и каймак, чтобы носили красивые и теплые каракулевые шапки.
— Да, это так, — поддакнул Дадоджон.
— И-и, отец, все мой, мое, скажите один раз наш, — засмеялась тетушка Рухсора.
— Все мое — твое и наше, — улыбнулся дядюшка Чорибой и продолжал: — Наш Шамси с детства имел интерес к машинам и всякой технике. Как напомнила мать, джигиту и сорока профессий мало, потому я поощрял его, чем мог, помогал. Теперь всякое дело спорится в его руках. Вот если автомобиль Туйчи встанет, Шамси полезет в мотор, покопается в нем — и автомобиль снова поедет.
— Да, быстро исправит, — вставил молчавший до сих пор Туйчи. — Шамси-ака хоть и не шофер, а механик сильный, мастер что надо!
— Вот так, сынок, — сказал дядюшка Чорибой. — Шамси не стал ученым, но в том, что он знает, нет ему цены. И пользы людям приносит побольше некоторых ученых. Еще покойный отец говорил: «Счастье не в воздухе вьется — трудом достается». Пока не приложишь труд, ничего не добьешься. Это и к ученью относится, так что ты, Дадоджон, лучше учись. Сколько помню, тебя все время тянуло учиться, твой путь, наверно, в науке. Только учись со стараньем.
— Все, уже отучился, — вздохнул Дадоджон. — На мой короткий век хватит и того, что знаю.
— Не говорите так, сынок, грешно, — покачала головой тетушка Рухсора. — Раз вернулись с войны здоровым, значит, жить вам долго и счастливо.
— Ты вроде бы на судью ездил учиться? — спросил дядюшка Чорибой. — Ну и как, успел выучиться?
— Кончил и тут же ушел в армию.