— Странно, — только и вымолвил Дадоджон.
Марджона не поняла, что значит это «странно». Но лицо ее по-прежнему оставалось ласковым и приветливым. Если бы даже Дадоджон сказал, что она бессовестная и бесстыжая, назвал бы ее потаскухой, потому что ни одна порядочная девушка не бегает за женихом, и тогда не изменилось бы выражение лица Марджоны. Она готова снести от него любые оскорбления — он хозяин ее судьбы. Она должна ему это внушить. «Я потерплю, дождусь своего часа, успею еще показать, кто я есть, погоди!» — думала Марджона, лаская Дадоджона взглядом.
Посмотрев на свои ручные часики, она поднялась, что-то взяла с полки в стенной нише, вновь приблизилась к Дадоджону и, склонившись над, ним, сказала, что время принимать лекарство. С ее помощью он приподнял голову и проглотил две таблетки, запив их водой.
— А теперь выпьем пиалочку молочка, — сказала она тоном, которым разговаривают с капризным ребенком.
— Нет, не хочу.
— А вы через «не хочу». Ведь мы хотим поскорее поправиться?
Дадоджон выпил молоко.
— А теперь закроем черные глазоньки и поспим.
Дадоджон невольно закрыл глаза и через несколько минут действительно погрузился в сон.
Марджона смотрела на своего суженого и размышляла, как покорить его, какими чарами пленить, чем сломить его упрямство? Она могла прикинуться искренней и доброй, влюбленной и нежной, но Дадоджон чувствителен, он быстро угадывает всякую фальшь. По всей вероятности, с ним надо быть сдержанно-искренней. Хватит с него одного признания. Больше она не промолвит ни слова о любви, будет старательно, заботливо ухаживать за ним, чтобы он проникся доверием, чтобы оценили и стали нахваливать ее другие.
В дверь постучались, вошла Зарина, жена Камчина.
— Здравствуйте, — сказала она. — Как наш ака? Выпили молока? Может быть, что-нибудь приготовить поесть? Вы и сами, наверное, проголодались?
— Нет, я сыта. Ведь плов ели.
— Э, когда-а-а это было? — протянула Зарина. — Может быть, яхни[45] принести? Или яичек сварить?
— Нет, не надо, спасибо. Пусть ваш ака спокойно поспит, мне больше ничего не надо.
— Тогда постелить вам?
— Не надо, я не буду спать. Если уж сильно устану, то подремлю сидя.
— Почему это вы не будете спать? Раз ака спят, то и вы поспите нормально, — сказала Зарина и, сняв с сундука несколько одеял, устроила высокую мягкую постель.
Как только Зарина, пожелав спокойной ночи, ушла, Марджона скинула туфли и платье, залезла под одеяло и с наслаждением вытянулась. Но рано утром уже снова сидела на табурете и, когда Зарина, постучавшись, вошла, разговаривала с Дадоджоном. Постель казалась нетронутой.
— Здравствуйте, — сказала Зарина. — Акаджон, как вы себя чувствуете? Поправляетесь?
— Да, — слабым голосом ответил Дадоджон. — Как Камчин?
— О вас беспокоится.
— Пусть придет.
— Хорошо, я передам, — сказала Зарина и, складывая на сундук постель, спросила: — А что приготовить вам на завтрак? Может быть, ширчай? Или рисовую кашу с молоком? А может быть, мясо пожарить?
— Нет-нет, лучше молочную кашу, — сказала Марджона.
Убрав постель и накрыв ее сюзане, Зарина вышла из комнаты и направилась в кухню, где у очага хлопотали ее свекровь и невестка — жена Шамси-ака. Зарина принялась расхваливать Марджону:
— Давно уже умылась сама и умыла его, сидит на табуретке, как шахиня на троне, и ухаживает за своим женихом, будто за принцем. Я не видела таких ласковых и заботливых женщин.
— Вот и учись! — сказала свекровь. — Еще не жена, а уже заботливая.
— По-моему, она и ночью совсем не спала. Такая заботливая, такая нежная, а как говорит!.. Мне сто лет стараться, никогда не смогу быть такой!
— Если захочешь, станешь. Все дело в желании!
На третий день Дадоджону полегчало. Но врач, осмотрев его, объявил, что придется полежать еще не меньше десяти дней.
— Опять лежать? — недовольно пробурчал Дадоджон.
— С мозгами не шутят, браток! — ответил врач. — Я не специалист по этим болезням, но мне известно, что при контузиях мозга необходимы полный покой и строгий режим. Мы и во фронтовых условиях старались обеспечивать людям покой. Иначе болезнь может привести к необратимым изменениям, а вам, надеюсь, хочется быть нормальным, здоровым человеком. Так что лежите в тепле и покое, радуйтесь, что у вас такая заботливая и красивая сиделка.
Врач улыбнулся. Марджона воспользовалась паузой и спросила:
— Трудно приходится, доктор? Остались без медсестры?