Солнце теперь всходит рано, в шесть утра оно уже подрумянивает и золотит верхушки цветущих деревьев, и они кажутся в его лучах разнаряженными невестами, а листья, зеленые травы словно бы усыпаны алмазами, которыми щедро одарили их, уходя на покой, небесные звезды.
Кишлак Карим-партизан, самый большой и благоустроенный в долине, представлялся тетушке Нодире в этот ранний час и самым красивым. Она вышла из дома чуть свет и шла не спеша по кромке хлопкового поля, окруженного тутовником, тополями и ивами, любовалась изумрудными всходами хлопчатника и радовалась, что они такие ровные и дружные, радовалась, что весна предвещает добрый год. Ничто не мешало ей думать: утреннюю тишину ломали лишь звонкие суматошные беседы птиц.
В прошлом году колхозники потрудились на совесть и вернули колхозу былую славу, снова вывели его в число передовых хозяйств района. Теперь он укрупнился — к нему присоединился колхоз «Первое мая». Угодий и пашен стало в полтора раза больше, а заботы возросли десятикратно. Но все было бы хорошо, если бы не проделки Бурихона: снюхался с заведующим районной базой потребсоюза и вместе с ним продавал налево строительный материал и дефицитные промтовары. Вчера их обоих арестовали — работники ОБХСС поймали с поличным. Опять колхозу неприятности, вздыхает тетушка Нодира, — колхозу, ведь Бурихон числится колхозным экспедитором. Опять будет ревизия, снова проверки, и кто знает, что обнаружится, потому что Бурихон — шурин завхоза… Тетушке Нодире не хотелось бы думать о Дадоджоне плохо, но, как говорится, укушенный змеей боится и пестрой веревки: Мулло Хокирох, оказывается, был дельцом большого масштаба. Если бы он не умер, его как соучастника преступлений, в которых замешаны и некоторые весьма ответственные работники, судил бы Верховный суд в Сталинабаде. Кроме того, как ни гонит она эту мысль, ни говорит себе, что брат не отвечает за брата, что Дадоджон по натуре другой, все равно не может не думать, что он одного семени с Мулло Хокирохом, соучастником убийства Карима-партизана, ее отца. Нет-нет да и приходит на ум поговорка: «От скорпиона — скорпион, от змеи — змея». Вдобавок ко всему Дадоджон — не только зять Бурихона, но связан с ним и по работе. Отдали снабженческое дело родственникам…
Одного не могла понять тетушка Нодира: как Аминджон Рахимов все-таки согласился с тем, что они взяли Бурихона экспедитором? С ней он вообще не говорил на эту тему, спросил только Сангинова, доверяют ли они Бурихону, и больше не вмешивался. Она и Сангинов думали, что Бурихон достаточной сурово наказан, и, в конце концов, кому, как не ему, знать, что ни одно преступление не остается безнаказанным?! Может быть, и Аминджон Рахимов исходил из, этих же соображений? Но этот подлец Бурихон просто-напросто не понимает, что такое человечность, — всех подвел!..
…Тетушка Нодира услышала шаги и подняла голову. Ей навстречу шел Сангинов. Он тяжело дышал и был мокрым от пота.
— Да вы что, товарищ Сангинов, бежали, что ли?
— Да, бежал, — ответил тот, с трудом отдышавшись. — Говорят, если каждое утро бегать, можно избавиться от сердечных болезней. Я объединил два дела в одно: побегал и осмотрел поля.
— Ну и ну, — покачала тетушка Нодира головой. — С врачами хоть посоветовались?
— Еще чего не хватало! Буду из-за этого тратить время!
— Напрасно. Даже халат шить нужно умеючи, а тут речь идет о здоровье. В вашем возрасте, по-моему, бегать так резво опасно. — Тетушка Нодира рассмеялась: — А как вы умудряетесь осматривать поля на бегу? Много увидели?
Сангинов тоже засмеялся.
— Ваша правда! — сказал он. — Но хлопчатник, по-моему, взошел неплохо? Как считаете?
— Всходы прекрасные, — ответила тетушка Нодира и вдруг тяжело вздохнула: — Плохи наши дела в другом…
— В чем?
— Экспедитора посадили.
— Бурихона?! — оторопел Сангинов. — За что?
— За хищения и махинации со стройматериалами. Его поймали на месте преступления с поддельными нарядами и накладными.
— Так это, выходит, замешаны наш завхоз и наш главбух?
— Еще не знаю. Мне кажется, если бы они были замешаны, их тоже взяли бы в тот же час. Но ревизия, наверное, все равно будет.
— Да-а, — почесал Сангинов в затылке. — Если позволите, я съезжу в Богистан, постараюсь разузнать подробности.
— Поезжайте, — сказала тетушка Нодира, и Сангинов поспешил в сторону кишлака.
Утреннее солнце залило яркими лучами весь кишлак, и только тогда тетушка Нодира вернулась с поля и направилась домой, чтобы проводить в школу дочурку. Мысли ее, однако, были заняты Сангиновым. Она думала, что он уже стар, нуждается в отдыхе — отправить бы его подлечиться. А когда разделят партийно-комсомольскую ячейку, секретарем парторганизации нужно будет избрать человека помоложе, поздоровее и поэнергичнее…