— Мулло Хокирох помогает тетушке Нодире в хозяйственных делах. В годы войны их колхоз был передовым. И сейчас в числе лучших.
— Да, наш колхоз неплохой. Будем надеяться, специально приедете, лично познакомитесь.
— Я был сегодня в вашем колхозе, бегло, правда, но познакомился с делами, — сказал Аминджон.
— Ах, жалость какая — меня не застали. Провозился с той бедняжкой, пока в больницу доставил. А потом по делам побегать пришлось, но зато раздобыл немного мешков, к сбору-то хлопка нужно готовиться загодя, теперь начинать… В следующий раз приедете, буду к вашим услугам.
— Хорошо, что готовитесь заранее, молодцы! — похвалил Аминджон. — Хлопчатник На ваших полях хороший, нужно только вовремя собрать урожай и сдать.
— Как говорится, даст бог, не придется краснеть перед партией и правительством. Мы постараемся, — заверил старик и приложил руку к груди: — А сейчас, с вашего разрешения, я поеду.
— До свидания, тетушке привет! — сказал Нурбабаев.
Мулло Хокирох, поклонившись, ушел.
— Занятный старик! — кивнул Аминджон ему вслед. — Немного встречал я среди людей его возраста таких ревностных поборников нового…
— Да, удивительный человек! — подхватил Нурбабаев. — Энергичный, скромный, толковый и знающий. Тетушка Нодира благодарна ему. Можно сказать, тянут колхоз вдвоем.
— Вот видите, и на нехватку кадров жаловаться не приходится! — с жаром воскликнул Аминджон. — Нужно только хорошо знать людей. — И горячо продолжил: — Народ — вот наш неиссякаемый источник кадров! Надо с умом, толково использовать каждого человека. Об этом стоит поговорить на райактиве. Я бы включил этот вопрос в повестку дня особым пунктом. Надо смело выдвигать людей действительно достойных. Зашел ко мне на днях начальник милиции Назаров, его, вы знаете, намерены перевести в область, и он должен предложить замену. Столько лет здесь проработал, а у меня спрашивал, кто бы мог быть на его месте. То ли плохо знает своих подчиненных, то ли не доверяет им.
— Да, он и со мной советовался…
— Я назвал ему несколько имен. Остановились на Абдусатторе.
— Что ж, Абдусаттор неплохой парень. Отец его был замечательный человек, из бедняков, беззаветно преданный…
— Значит, вот вам еще пример — есть у нас кадры, мы просто плохо работаем с ними! — подытожил Аминджон. — Нет, мы непременно рассмотрим эту проблему на райактиве. Довольно все валить на войну. Война кончилась год назад, для нас с вами срок большой. Кстати, вот кого надо будет широко привлечь — возвращающихся фронтовиков! В первую очередь.
— Да, да, — поддержал Нурбабаев, — согласен…
Они засиделись допоздна, набросали даже план и порядок проведения собрания партийно-хозяйственного актива и только потом разошлись.
Аминджон заглянул в райком, справился у дежурного, не было ли каких-нибудь важных телефонных звонков, экстренных телеграмм и других сообщений, и, убедившись, что ничто не требует срочного вмешательства, отправился домой.
Он жил на тихой окраинной улочке, в одном из особняков, построенных еще до войны для руководящих работников района. Его ближайшими соседями были Нурбабаев, председатель народного суда Одинабек Латипов и первый секретарь райкома комсомола Сулейман Ахадов. Каждый особняк состоял из четырех-пяти больших комнат, просторной кухни и веранды. Эти дома считались лучшими, наиболее благоустроенными в городе. Поначалу Аминджон отказался здесь жить, не хотел пользоваться какими бы то ни было привилегиями. Но районные руководители буквально навязали свою волю, доказав, что он просто-напросто обязан жить в особняке. Не обошлось и без уговоров жены — слаб человек, ох как слаб!..
Всякий раз, возвращаясь домой, Аминджон вот так вздыхал и корил себя за мягкотелость и уступчивость. Чем ближе подходил к особняку, тем более неловко чувствовал себя. Ему казалось, что каждый встречный смотрит на него с осуждением. Он хорошо знал, в каких тяжелых условиях живут тысячи семей. Дома обветшали, кибитки лепятся одна к другой, в квартирах и во дворах тесно, дворы и улицы захламлены, негде играть детям. Во многих домах нет водопровода, люди ходят по воду за три-четыре квартала к уличным колонкам или берут ее из мутных арыков. Разбиты тротуары и дороги, запущены сады… А ведь не так уж и много средств нужно, чтобы навести в городе элементарный порядок, хоть мало-мальски облегчить жизнь людям, настрадавшимся за годы войны. Сколько все же зависит от инициативы и усилий городских властей…
Немногие узнавали Аминджона на улице — здесь он недавно. Тех, кто помнил его с довоенных пор, когда он работал директором школы, почти не осталось. Ураган войны миновал Богистан, но и здесь почти в каждый дом вошло горе. Добровольцем ушел на фронт и погиб на Дону тонкий знаток и ценитель поэзии, заврайоно Мирзо Набиев. Под Варшавой сложил голову бывший секретарь райкома Хамдам Касымов. Адхам Рахимов, Фаррух Ниязмамадов, Кутби Насреддинов — Аминджон хорошо помнит их. Десятки прекрасных людей, отличных работников. Большая часть, почти шестьдесят процентов коммунистов и столько же комсомольцев района ушли на фронт. Вернулись пока единицы. Потому-то так остро встала проблема кадров. Все упирается именно в кадры! Надо меньше сидеть в кабинете, больше ездить, продолжал размышлять Аминджон, смотреть, изучать. Буду сам знакомиться с людьми. Наверняка найду инициативных, волевых ребят! Вот сын директора кирпичного завода Бурхана Набиева Абдусаттор стал за эти годы капитаном милиции. Сколько испортил с ним крови дядюшка Бурхан, как убивался, что не хочет учиться!.. Но, значит, все-таки выучился, раз теперь капитан. Сын дядюшки Махмудбека, известного винодела, Нуруллобек, заведует детдомом в кишлаке Карим-партизан. Если в отца — лучше воспитателя не найти. Отец — коммунист ленинского призыва — до сих пор на посту. А энергичная тетушка Нодира, председатель колхоза «По ленинскому пути»? Вон какие боевые старики у нее в колхозе! Один Мулло Хокирох чего стоит… Странное, однако, имя, наверное, не имя, а прозвище. Интересно, откуда оно?