Тетушка Нодира недоверчиво хмыкнула.
— Да, да, Мулло Хокирох! — вновь воскликнул Обиджон.
— Он что, там был, когда ловили?
— Не знаю, — пожал плечами Обиджон. — Но этот человек несколько раз повторил: «Берегитесь Мулло Хокироха, бойтесь его!» Я спросил его, почему, и выяснилось, что летом сорок четвертого года, когда у нас в колхозе была ревизия, Мулло Хокирох самолично вручил ему десять тысяч рублей. Сперва предложил три тысячи, потом пять, сошлись на десяти. «Старик хитер, страшно хитер и мстителен, — сказал он. — Не мог простить мне страха, который пережил, и помог изобличить меня. Ума не приложу, как вывести его на чистую воду. Кто мне поверит, что я получил от него взятку за чистенький акт, ведь нет ни свидетелей, ни документов. Еще и срок прибавят за клевету. Но знаю, что вы мне поверите, и потому говорю: «Берегитесь Мулло Хокироха, бойтесь его!» Вот почему, тетушка Нодира, я пришел к вам и настаиваю на ревизии.
— Странно, — промолвила Нодира после недолгого молчания. — Неужели все, кто его проверял, были взяточниками?
— Нет, конечно, — ответил Расулджон. — Может быть, его заранее предупреждают о ревизии, и он быстренько наводит порядок в делах и бумагах.
— А тем, кто его предупреждает, он тоже платит?
— Наверняка! — сказал Обиджон.
— Но какой ему смысл воровать, если приходится отдавать? Что остается ему?
— Свобода и опять деньги, — ответил Обиджон. — Пока он на воле, он окупит все затраты. Вот как сядет, так потеряет и свободу, и деньги. Он хорошо это понимает и не скупится на взятки.
Тетушка Нодира покачала головой.
— Да-a, за-адали вы мне задачку, — медленно, растягивая слова, проговорила она. — Выходит, честность Мулло Хокироха держится на взятке?
— Говорят, подозревать — от веры отступать, — сказал Обиджон. — Пусть я стану вероотступником, но останусь при своем мнении. Я считаю, нужно застать старика врасплох именно теперь, в дни, когда он закрутится с братом. Только внезапность поможет его разоблачить.
— Хорошо, — сказала тетушка Нодира. — Я пойду в райком, посоветуюсь с товарищем Рахимовым.
5
Раннее утро. Заря еще не подрумянила край неба, сладкоголосые птицы еще не омыли свои крылья в животворной росе, повсюду еще властвует благостная тишь, а Аминджон Рахимов уже на ногах. Осторожно отворив калитку, он вышел на улицу и направился в сторону колхозных полей. Они начинаются сразу же за садом, метрах в пятистах от дома. Достаточно пройти это расстояние и пересечь узкую проселочную дорогу, чтобы оказаться перед низкорослыми, как карликовые деревца, кустами хлопчатника.
Поля принадлежат колхозу «По ленинскому пути», его первой бригаде. На них пока ни души. Дремлют еще и развесистые урючины, и стройные тополя, и кряжистые тутовые деревья, которые окружали участок. Бодрствует только ручей, неустанно журчит он свои чарующие песни. Звенят цикады, но все тише и тише, будто устали от бесконечных ночных концертов и лишь усилием воли берут последние такты мелодии.
Ночью прошел дождь. Обрушился ливнем, шумел часа три, и с тех пор Аминджон не спал — мучила мысль: что будет с хлопком? Этот дождь — первый, он как сигнал: теперь заряжу, потому торопитесь, иначе на ветер пойдут все ваши труды. Да, рано нынче грозится осень, дали только сорок процентов плана… сорок и две десятых. Видно, пора поднимать на помощь колхозникам горожан и школьников. Или еще подождать? Ведь и у горожан свои дела и заботы, свои обязанности. Отвлекая их, разве ничего не теряем? Разве это нормально — отрывать от учебы школьников? Потом школы вынуждены за час проходить то, на что отводится два или три часа, — какие уж тут прочные, глубокие знания?..
«Надо проехать по колхозам, поговорить с народом, — решил Аминджон. — Одно дело — совещаться с председателями в райкоме, другое — встретиться с саркорами[13] и колхозниками. Проедусь, посмотрю, потолкую, тогда и обсудим на бюро, поднимать горожан и школьников или еще подождать».
Аминджон перешагнул межу и сделал несколько осторожных шагов по междурядью. Грязь облепила туфли, но работать, кажется, можно. Если бы он был в сапогах, мог бы смело ходить по полю. Но кусты мокрые, вот что плохо. Мокрый хлопок лучше не собирать: он быстро загрязняется, сереет даже от прикосновения рук; дождь и без того уже снизил сортность. Значит, придется ждать, пока солнце и ветер подсушат. Ждать, снова ждать. Сколько?!