Я встал из-за самодельного стола, оправил гимнастерку, рубанул строевым, сделал четкий поворот и рявкнул, как на полевых занятиях:
— Альберт Терентьевич Васин явился для сдачи государственных экзаменов по устройству мин и мерам их обезвреживания.
— Являются черти во сне,— сказал задумчиво лейтенант, глядя на кончик остро заточенного чернильного карандаша.— И звание свое не назвал... Не знаю, какое у тебя звание, может, генерал?
— Бывший рядовой Альберт Терентьевич Васин прибыл для сдачи государственных экзаменов по устройству мин и мерам их обезвреживания, еще раз доложил я, а про себя добавил: «Тыловая крыса!»
— Другое дело,— сказала «тыловая крыса»,— Вот мел, вот доска. Это я изобразил лес, овраг, болото, проселочную дорогу... Знаком с топографическими знаками, бывший рядовой Васин?
— Никак нет, так точно!
— Остришь? Ну-ну,— лейтенант сощурил глаза,— обстановка на доске тебе понятна?
— А это что? — ткнул я в крайний знак.
— Батарея минометов...
— Каких минометов?
— Как каких? — лейтенант покосился на девчонок. Он явно хотел им понравиться, блеснуть полководческой эрудицией.— Немецких,— сказал лейтенант.
— Понятно, что не союзников,— сказал я.— А какого калибра?
— Не все ли равно...
— Отнюдь... Батальонные или полковые, а может, дивизионные?
— Предположим, «ванюши»,— сказал лейтенант, не желая вдаваться в подробности.
— Батарея шестиствольных,— сказал я, не питая к «тыловой крысе» ни капли жалости. В конце концов, он первым распустил хвост, как павлин.— У нее должна быть позиция,— сказал я.— Она изображается на картах так,— я дорисовал две черточки к уже нарисованному знаку, потом нарисовал еще два подобных знака, обвел овалом, то есть изобразил позицию по-настоящему, как учил когда-то командир роты охраны Прохладный, кадровый войсковой разведчик. Не зря Прохладный бился, к^е-что я знал не хуже, если не лучше лейтенанта. Фронтовая школа... Она стоит десяти тыловых.
— Теперь ясно,— сказал я, украдкой поглядев на девчонок. Те улыбались, подмигивали, очень довольные моей «начитанностью». Валька Белов сидел за передним столом, как отличник, и ел глазами начальство. Пай- мальчик, да и только. Воплощение прилежания и способностей. То, что я намалевал на доске мелом, крайне его интересовало.
— Не зря медалью наградили,— несколько стушевался лейтенант.— Гвардия... Уел, простите, подковырнул. Ты что, сердишься на меня, рядовой Васин?
— Возьми с полки пирожок, только с мясом не бери, не утерпел и подал реплику Белов. И застеснялся.
Зинченко кашлянул: он знал нас слишком хорошо.
— И чего мне на тебя сердиться,— перешел и я в атаку, окрыленный поддержкой собратьев по оружию.
— Постой, брат,— нахмурился лейтенант.— Что-то не припомню, чтобы мы с тобой были на «ты»?
- Так точно,— сказал я.
— А чего же ты тычешь?
— Да вы запросто мне «ты», и я тоже... Может, вам нравится так, откуда я знаю.
Лейтенант расстроенно посмотрел на Зинченко, тот что-то писал на листке бумаги, очень сосредоточенно писал.
Лейтенант расстегнул воротничок, достал пачку «Казбека», закурил.
— Дисциплина,— сказал он.— Пораспустились... Поднялась Роза.
Товарищ старший сержант,— сказала она,— разрешите обратиться к товарищу лейтенанту.
Лейтенант не на шутку рассердился, даже встал.
Роза,— подал с переднего стола голос Валька.— Сколько раз тебе объяснять, что обращаться к младшему по званию нужно посредством обращения к более старшему, в данном случае лейтенант старшей по званию, чем старший сержант, который хотя и является твоим непосредственным начальником, тем не менее по табелю рангов он ниже, чем маршал, но тем не менее ты обратилась не по уставу.
— Я дневальная сегодня,— ответила гордо Роза.
— Какое имеет значение? — возмутился Валька Белов.— Чего тебе нужно от товарища лейтенанта? Не скрывай, ответствуй!
— Я хочу к нему обратиться,— сказала Роза, надув губы.
— Так и быть, в последний раз разрешаю,— сказал Валька, приняв трагическую позу.
— Между прочим,— встала с задней «парты» Маша.
и козырнула Вальке, приложив ладонь к «пустой» голове,— вообще, тебе, Белов, никто слова не давал, ибо согласно уставу, на который ты ссылался, ты в данный момент являешься нулем без палочки, а Роза дневальная, а ты... Ты просто слушатель...
— Команда! — застонал лейтенант. Он сидел, вытаращив глаза, переводя взгляд с Белова на Розу, с Розы на Машу.— Чего вы хотели сказать, дневальная?
— Товарищ лейтенант,— опять сказала Роза, засияв радостной улыбкой.— Просто замечательно, что вы пришли принимать экзамены. Мы очень рады. Вы такой... Я потом вам скажу, когда никого не будет. Это прекрасно, что вы курите... Я презираю мужчин, которые не курят, и чтобы у них был большой номер обуви... У вас какой? Ладно, потом скажете, когда никого не будет. Вы — настоящий мужчина. Про таких мне мама рассказывала. По законам Бойля — Мариотта...