Центральный пролет у мрачного здания ВИСИ рухнул, но колонны сохранились, по обеим сторонам от колонн, как крылья каменного орла, тянулись учебные корпуса. Поговаривали, что коробку института через год начнут разбирать для восстановления, ходили разговоры, что откроют строительный техникум, а пока в коробке гулял ветер да лазали, как козы, мальчишки. Одного из них держала за руку мать. Пацан стоял, уставившись взглядом на кончики своих черных от земли пальцев на ногах, и сопел, как паровая молотилка.
— Вот, полюбуйтесь! — мать протянула шашку тола.— Целый чемодан нашла у него под кроватью.
— Где взял? — спросил Зинченко.— В подвале? Много?
— Много, дяденька! — обрадовался чему-то мальчишка и вырвался из рук матери.— Машин сто... Ящики... Столько ящиков! Как рванет, весь квартал разворотит.
— Откуда ты знаешь, что весь квартал разрушит?
— Склад там, честное пионерское, не вру.
Если честное пионерское... Веди, Сусанин.
Босоногий проводник привел к лестничной клетке, под ней чернело оконце, чуть побольше крысиного лаза, и как в него пролезли пацаны? Зинченко присел, покурил, покрутил усы, затем встал и сказал: «Гони по огородам!» Это обозначало приказ девчонкам и добровольцам из жителей ближайших развалин немедленно отойти на безопасное расстояние и блокировать район. Мы теперь ездили с табличками: «Стой! Опасная зона! Идет разминирование!» Внизу писали углем, когда разрешается проход.
— Пиши: в восемнадцать ноль-ноль,— сказал сержант.— Остаться Васину и Белову.
Он передал нам сумку с инструментом,— чего было рассусоливать?
— Я не верблюд,— сказал командир,— мне через это игольное ушко не пролезть. Ребята, мужики вы уже опытные... Только ничего руками не трогать. Совещаться будем через вот это дупло.
— Мне тоже не пролезть,— сказал я.
— Сунь голову!
Я лег, повернул голову, затем вытащил обгоревший кирпич, голова прошла, боком прошло плечо, и я застрял. Ни туда ни сюда. Хоть караул кричи. Зинченко решил проблему просто, буквально вбил меня в подвал. Ободранный, чихая от поднятой пыли, я свалился на ящики со снарядами.
— Осторожней! Всю шкуру содрали!
Я сел на катушку с проволокой, на мою голову свалился Белов.
— Живой?
— Сядь, зажигай фонарь.
— Нет, тут полумрак, лучше привыкнуть к нему.
В этом подвале мы с Валькой просидели сутки. Есть и пить нам спускали через лаз, протянули телефонный провод. Зинченко руководил нами с Большой земли, потому что сам никак не смог пролезть через узкий лаз к нам в подвал, а ковырять стену ломом был опасно: могли сработать мины.
Немцы заминировали входную дверь. К счастью, они делали это впопыхах. Мы вход расчистили и открыли дверь... Зинченко похвалил нас.
Труднее всего оказалось разминировать рощу за аэродромом. Там была тьма противопехотных и противотанковых мин — их ставили и наши и немцы. Вначале приехали саперы. Работали три дня с рассвета до заката. Подорвались двое саперов. К счастью, нам не доверяли противопехотные мины. С ними трудно: коробки деревянные, миноискателем не обнаружишь. Кошку бросать, чтобы натянуть проволоку, бессмысленно: пока не наступишь, мина не срабатывает. Мы тогда еще официально не сдали выпускных экзаменов.
Лейтенант оказался покладистым парнем: его руки не осквернились четверкой или тройкой, и поступил он вполне справедливо. Для того, чтобы оторвало противопехотной миной ступню, вообще никаких отметок не требовалось. Лейтенант это понимал, был он не совсем безнадежным, так что под конец экзаменов мы переглянулись, и Роза подошла, раскачивая бедрами, и пропела:
— Товарищ майор, мы очень рады, что познакомились с вами. Замечательно, превосходно...— Иначе Роза говорить не умела, все у нее было в превосходной степени.— Сами понимаете, у нас выпускные экзамены, получаем путевку в жизнь на тот свет. От нас уезжает старший сержант Зинченко. Мы привыкли к нему, сроднились, и вообще мы — единая дружная семья. Один за всех и все за одного. Мы принимаем вас в нашу семью. Приглашаем...
Она выдержала паузу, потом, как герой-любовник на сцене, сделала широкий круглый жест, так, чтобы его видели даже на последнем ряду галерки, и громким голосом, что ей было несвойственно, объявила:
— Приглашаем на выпускной банкет!
В классе поднялся гвалт... Девчонки есть девчонки, даже если им и присваивается звание инструктора- минера. Задвигали самодельные столы, скамейки, потом убежали во вторую комнату, а мужчины — лейтенант, старший сержант Зинченко, Валька и я — закурили. Курили торжественно, вдруг лейтенант задал вопрос: