Мы вошли в зал. Опять садовые скамейки! Люди спали сидя. На полу вповалку — дети, женщины, старики. Было тихо, лишь в дальнем углу шумели женщины — играли в «дурака», чтобы скоротать ночь. У касс топталась редкая очередь — отмечались в списке. Это были транзитники — они ехали дальше на запад, где их ждал свой «Воронеж».
Военная касса светилась. Степа-Леша направился к ней. Он засунул голову в окошечко, через минуту офицер в кассе вскочил и коротко сказал:
— Наряд!
— Не шуми! — донесся спокойный голос Степы-Леши. - Здорово, начальник! Не хватайся за пистолет. Сядь! Я к тебе по делу.
Женщины испуганно обернулись к воинской кассе. Мимо проходила дежурная, уставшая, заспанная женщина в размочаленных валенках, хотя наступили жаркие дни; она отличалась от пассажиров лишь замызганной красной фуражкой, которая чудом держалась на взлохмаченной голове.
— Нона,— крикнул офицер, приперев задом дверь.— Зови наряд!
— Не надо! — повторил устало, как старик, Степа-Леша.— Товарищ младший лейтенант, начальник, срочное дело. Выручай!
— Зови, зови!
Нона, придерживая красную фуражку, которую чуть не уронила, побежала за нарядом. Я рванулся к кассе, с налету ударил в дверь, офицер отлетел к компостеру.
— Нарезай!
— А это кто такой?
— Ласточка, чего прилетел? Не хватайся за кобуру. Ну и работа у тебя, психом станешь. Как насчет сна? Кошмары не мучают?
— Прекратить! — возмутился наконец офицер панибратством гостя.
— Говорят, дело к тебе. Спасать человека надо. У него, вот у этого парнишки, братишка умирает... Температура, как в тропиках. Я пришел к тебе, хочешь, меня с чаем пей, хочешь, с кашей ешь, сдаюсь на милость победителя, безоговорочная капитуляция! Помоги, спаси мальчонку, совсем маленький. Дошло? Мы-то с тобой... век прожили, а тут... Крошка, кнопка. Положи трубку. Ты человек, лейтенант?
Железная дорога — полоса отчуждения. Почему-то железнодорожники смотрят на пассажиров как на безликое стадо, которое норовит проехать без билета, что- нибудь сломать, разбить, повиснуть на подножке, залезть на крышу, спереть шпалы, разобрать семафор, перевернуть паровоз, спалить вокзал.
Воинская касса напоминала горницу — у компостера в горшочке расцвел цветок, не хватало бумазейных занавесочек и самовара, хотя чай кипятился под столом в чайнике на электрической плитке.
— Окопался,— сказал я.
— А ты кто такой? — возмутился комендант.— Посторонним вход воспрещен.
— Гвардии рядовой Альберт Васин,— рявкнул я.
— Самозванец...
— Точно докладывает,— сказал Степа-Леша.— Не врет. Впопыхах рубашку гражданскую надел. Награжденный... Слушай, младший лейтенант, ты меня бери, но время нельзя терять. Давай среди пассажиров врача поищем, вдруг найдем. Спасем ребенка. Бери мои документы в залог, не убегу.
— Вы серьезно? — вдруг спросил офицер.
— Какие тут шутки! Спасибо, что выслушали.
— Документы! — Офицер повертел документы в руках и вернул.— Оставь себе, верю. Что с ребенком- то?
— Без памяти... Горит.
В конце зала показались пять солдат с винтовками. Степа-Леша с тоской поглядел на них.
— Зачем поднял? Неужели людям перестал верить?
— Это, моряк, не твое дело. У меня своя служба. Сообразил тоже... Мы бы их, торговок, выпустили, а тут как раз приехало начальство, приказало разогнать базар, а ты заступаться. Ты-то убежал, а нам... С меня стружку сняли.
Офицер похлопал себя по загривку.
— ОВ получили?
— Рапорт пришлось писать. Тебя изобразили... Все списали на тебя, все ЧП. Мол, ушел, но поймаем. По дороге твои приметы разослали.
— Дают стране угля, мелкого, но много...— взорвался Степа-Леша.
— Служба. У нас тонкостей хоть отбавляй.
— Товарищ младший лейтенант! — ввалились солдаты в кассу.
— Тихо, тихо! — сказал офицер.— Такое задание... Шума не поднимать, пройдитесь по залу, осторожно, чтобы не будить, поспрашивайте, кто врач или медработник. Срочно требуется. Скажите, ребенок умирает.
— Слушаемся!
Мы вышли из кассы. Я видел, как первый солдат тронул за плечо спавшую у входа женщину. Спала она на голом полу, широко раскинув руки, как на лугу.
— Что? — встрепенулась женщина и села.
Солдат прошептал ей что-то на ухо.
— Возьми малинки, сынок, меду,— поднялась с пола женщина.— Немного, полбаночки, бери, поможет...
— Вот у меня аспирин, для детей своих берегла,— сказала вторая.
— Я работала в поезде... В санитарском... Где ребенок?
— Куда идти? — сказала третья.
— Пустите, я врач,— сказал старик. Он очень был похож на писателя Чехова — острая бородка, пенсне, но наряд... Алая, цыганская косоворотка, перехваченная портупеей, на ногах дырявые кирзовые сапоги.