— Застоялся. Для бодрости!
— Валяй,— как-то уж очень равнодушно сказал милиционер и ушел изучать итоги совещания глав союзных держав. Мне бегать надоело, я вернулся к воротам.
— Алик! — окликнул Рогдай, когда я уже был на улице.
— Что еще?
— Куда ты, иди сюда, тебя ждут.
Он провел меня в расположение, к «Ленинской комнате», где проводилось политзанятие. Стояли стулья, за столом с красной скатертью, как в президиуме, сидел майор, складывал в папку вырезки из газет и фотографии ТАСС. На стенах портреты Сталина.
— Вот мой старший брат,— представил меня Рогдай.— Познакомьтесь!
— Альберт,— кивнул я головой, потом добавил для солидности: — Терентьевич.
— Понятно,— ответил майор, но себя не назвал. Он встал, начал снимать со стены карту ландшафта Европы.
— Понятно! Хорошо, что ты... вы пришли. Я знаю ваше семейное положение, что вы остались без родителей, что были в гвардии. Это хорошо! Молодцы! Настоящие советские патриоты. Настоящие сталинские дети. Под гениальным и мудрым руководством товарища Сталина мы идем от одной победы к другой. «Гитлеры приходят и уходят, а народы остаются».
Он никак не мог успокоиться после занятия, которое проводил два раза в подразделении. Майор был политработник, но в данный момент одновременно исполнял еще и обязанности начальника тюрьмы, так как настоящий начальник уехал на учебу для повышения опыта работы и предстоящего расширения системы.
— За своего брата не беспокойтесь,— продолжал майор, сворачивая карту.— Мы вашего брата ничему плохому не научим, у нас тоже люди работают. Он будет учиться.
— Это я знаю, спасибо! Ученье — свет, неученье — тьма.
Так что все в порядке. Личный состав его любит, у нас, в общем, люди в возрасте... Придет ваш отец с фронта, если, конечно, в плен не попал, то... Да... В общем, вернется, сын будет в порядке. Мать объявится...
Он сел и внимательно поглядел на меня. Глаза у него были усталые и серые.
— Всякое бывает,— сказал он.— Если никто не вернется, ваш брат окончит школу-десятилетку, потом пойдет в школу милиции. У нас своих Суворовских и Нахимовских нет, а кадры нужны. «Кадры решают все!», перспективы у нас большие, сами понимаете, возможности роста неограниченные. В общем, не беспокойтесь, брат ваш в надежных руках. У вас есть еще какие вопросы? Извините, мне срочно нужно в тюрьму, дела.
Я пожал плечами.
— В общем, не волнуйтесь. Коллектив наш здоровый. Если что, вызовем, найдем, ваши приметы, простите, ваш адрес есть. Пока жалоб на вашего брата нет, дело знает, молодец. Можете им гордиться. Если так будет продолжать, мы его у знамени сфотографируем и вам фотографию подарим.
— Заранее благодарю,— ответил я.— У меня ни одной фотографии брата нет.
— Рад был познакомиться!
— Вы не представляете, как я рад! — заверял я майора с усталыми и серыми глазами.
— Взаимно...
— Нет, я больше рад!
Майор завязал папку с вырезками из газет и уставился на меня, не понимая, чему я рад больше него.
— Заходите!
— Постараюсь! До свидания!
Я вышел, осторожно прикрыл дверь. Майор почему- то напомнил мне рыбу фугу, рыбу-шар, я про нее читал до войны в книге Брема «Жизнь животных». Фугу водится у берегов Японии. Если ее что-нибудь раздражает, то она глотает воду и раздувается, как футбольный мяч, и держит воду в себе настолько крепко, что если на нее становится взрослый мужчина, не какой-нибудь подросток вроде меня, она все равно держит воду в себе, не выплевывает.
— Что решили? — встретил меня Рогдай.
— Все в порядке,— успокоил я.— Приметы мои известны.
Я погладил брата по голове, Рогдай затряс головой, точно отряхиваясь.
— Перестань! Ты знаешь, я не люблю, когда за волосы трогают.
— В общем, рубай на пару с лошадьми,— сказал. Меня трясло от злости.— Овес жирный, только не объедай копытных, они этого не любят. В общем, когда совсем будет тяжело, жри пирожные. Если денег не хватит, скажи, я подброшу для полного котлового довольствия. Нам нужны надежные кадры! Возможности роста у тебя неограниченные, а ведь за меня ты ни полслова не замолвил.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После смерти Ванятки Серафима Петровна стала совершенно седой, и если бы не любимая работа (она преподавала литературу в старших классах), если бы рядом не было ее девчонок, которые не только требовали усилий и внимания, но и сами выхаживали мать, не давали ей остаться один на один с неисправимым горем, она бы не выдюжила. Учительница получила квартиру в многоэтажном доме возле еще не восстановленной коробки Управления ЮВЖД. Нам тоже предлагали комнату. Само собой, первыми переселяли тех, кто жил в подвалах, и сразу же ставили милиционера, чтоб в освободившийся «склеп» вновь не заселился какой- нибудь шустрый из вновь прибывших, пожелавший без очереди получить жилье. Бывало, подвал и подрывали для верности.