— Мя-у-у-у... мя!
За дверью раздался звон разбитого бокала, за ним возглас мужчины: «Да пусти ты его, гада! Из-за него заикой станешь!»
Я на цыпочках припустил к своей двери, оставил ее приоткрытой, и вот Чингизик вбегает в комнату, от счастья мурлыкая, он прыгает ко мне на колени, тигра полосатая, и запевает песню радости. Красотуля моя! Ты даже в окно не выпрыгиваешь, тебе бы разогнать одной лапой всех этих облезлых ухажеров и осчастливить потомством кошек во всем городе.
— Не мешай,— говорю я коту, но с колен не сгоняю. Наморщив лоб, думаю, что еще написать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Двадцать пятого апреля в строительном техникуме на проспекте 20-летия Октября в общем коридоре состоялось открытое комсомольское собрание первого, единственного курса. На повестке дня были два вопроса: «О подготовке к переводным экзаменам» и «Прием в комсомол студента Васина Альберта». Расставили стулья и скамейки, часть студентов расселась на подоконниках, собрание шло без сучка и задоринки, вел его Кастрюля. Выступил проректор, говорил многословно, упомянул международное положение, привязал нас к событиям в мире, похвалил за отработку «принудиловки», спасибо нам, с осени открывается ВИСИ на третьем и четвертом этажах.
— А чего мы горбились на чужого дядю? — крикнул кто-то из коридора.
— Отнюдь! — поднял руку Плаксин-старший.— Строительный институт — наш кровный старший брат. Я больше чем уверен, многие из вас, окончив строительный техникум, будут учиться дальше, так что вы работаете на себя, больше того, вы уже будете второкурсниками, а они зеленой молодежью, у вас уже есть опыт работы на стройках, а они только придут на них.
— Тоже будут отрабатывать четыреста часов?
— Вместе с вами... Мы строители!
Перешли ко второму вопросу. Я сидел ни жив ни мертв: такой момент в жизни! Ребята оживились.
— Разрешите?
К столу вышел Плаксин-младший. Он объяснил, почему дал мне рекомендацию. Парень рассуждал логично:
— Товарищи, Васин фронтовик, и...
Смысл его выступления заключался в том, что если я преодолел трудности на фронте,— кстати, упомянул он и разминирование здания, в котором мы учились,— то, по мнению Плаксина, я преодолею трудности и в учебе. Прием в комсомол будет гарантией того, что я буду хорошо учиться.
— Тем более Васин имеет боевую награду,— сказал Плаксин.— Медаль «За боевые заслуги».
— Принять!
Мне стало обидно: прямо так и принять?
— Пусть расскажет биографию!
Я пошел к столу президиума, встал за кафедру, откашлялся, рассказал... Где и когда родился, о родителях, о БАО, о возвращении в город.
— Вот и все.
— За что награда?
Я молчал.
— Почему награду не носишь?
Не мог же я сказать, что медаль затерялась.
— По праздникам надеваю.
— Все-таки, конкретно, за что тебя наградили?
Вот пристали! Не мог же я рассказать про темную ночь, когда разведчики уходили в тыл врага. Мне приказали: «Молчать!» Если бы про тетю Клару и дядю Вилли написали в газетах, я бы припомнил подробности. Вышел на экраны фильм «Подвиг разведчика»,— может, тетя Клара тоже в Германии добывает сведения для последнего штурма Берлина, ведь не доказано, что именно она погибла в Перлевке. Я не мог ее рассекретить.
— Я скажу, как он ее заработал! — вдруг раздалось из самого конца коридора. Все обернулись на голос. К столу шел набычившись Рогдай. Он шел, не глядя по сторонам, по проходу между стульев и лавок. Неужели он разузнал о той дождливой ночи? Может быть... Он так настойчиво стремился все эти годы узнать, за что меня наградили, что это у него превратилось в своего рода сверхзадачу. Мне захотелось, чтоб он рассказал правду, как я чуть не утонул в ту ночь. Пусть расскажет! За это я прощу ему все заморочки, раз он пришел на собрание, на котором решалась моя судьба, мой прием в комсомол. Для меня этот вечер был поворотным пунктом в судьбе.
— Вот она, медаль! — поднял он над головой блестящий кружок.— Я его родной брат, мы вместе с ним уходили из горящего города, вместе служили в гвардейской авиационной части, рубали, так сказать, из одного котелка. Мне нелегко было прийти сюда, тем более решиться выступить, но я обязан был это сделать как гражданин Советского Союза, как патриот, как бывший солдат.
У меня екнуло сердце... Что-то не туда начал гнуть мой брат, не так нужно было начинать выступление.
— Он не заслужил ее! — Я не верил собственным ушам.— Я скажу правду. Он был дневальным в штабе, когда выписывали наградные и сам вписал себя в списки.
— Как это можно! — вскинул голову Плаксин-старший.— Такое невозможно, что-то вы, молодой человек, путаете.
— Ничего не путаю,— ощерился Рогдай.— Он дежурил в штабе, потом ушел в самоволку, его посадили на губу, он вернулся с губы, а ему медаль. Единственный момент, когда мы были не вместе, это когда он был в наряде по штабу. И ничего героического не совершил. Я отдаю медаль собранию, пусть оно установит истину.