Выбрать главу

— Мя-у-у-у... мя!

За дверью раздался звон разбитого бокала, за ним возглас мужчины: «Да пусти ты его, гада! Из-за него заикой станешь!»

Я на цыпочках припустил к своей двери, оставил ее приоткрытой, и вот Чингизик вбегает в комнату, от счастья мурлыкая, он прыгает ко мне на колени, тигра полосатая, и запевает песню радости. Красотуля моя! Ты даже в окно не выпрыгиваешь, тебе бы разогнать одной лапой всех этих облезлых ухажеров и осчастли­вить потомством кошек во всем городе.

— Не мешай,— говорю я коту, но с колен не сгоняю. Наморщив лоб, думаю, что еще написать?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Двадцать пятого апреля в строительном техникуме на проспекте 20-летия Октября в общем коридоре состоя­лось открытое комсомольское собрание первого, един­ственного курса. На повестке дня были два вопроса: «О подготовке к переводным экзаменам» и «Прием в комсомол студента Васина Альберта». Расставили стулья и скамейки, часть студентов расселась на подо­конниках, собрание шло без сучка и задоринки, вел его Кастрюля. Выступил проректор, говорил многословно, упомянул международное положение, привязал нас к событиям в мире, похвалил за отработку «принуди­ловки», спасибо нам, с осени открывается ВИСИ на третьем и четвертом этажах.

— А чего мы горбились на чужого дядю? — крикнул кто-то из коридора.

— Отнюдь! — поднял руку Плаксин-старший.— Строительный институт — наш кровный старший брат. Я больше чем уверен, многие из вас, окончив строительный техникум, будут учиться дальше, так что вы работа­ете на себя, больше того, вы уже будете второкурсника­ми, а они зеленой молодежью, у вас уже есть опыт работы на стройках, а они только придут на них.

— Тоже будут отрабатывать четыреста часов?

— Вместе с вами... Мы строители!

Перешли ко второму вопросу. Я сидел ни жив ни мертв: такой момент в жизни! Ребята оживились.

— Разрешите?

К столу вышел Плаксин-младший. Он объяснил, почему дал мне рекомендацию. Парень рассуждал ло­гично:

— Товарищи, Васин фронтовик, и...

Смысл его выступления заключался в том, что если я преодолел трудности на фронте,— кстати, упомянул он и разминирование здания, в котором мы учились,— то, по мнению Плаксина, я преодолею трудности и в уче­бе. Прием в комсомол будет гарантией того, что я буду хорошо учиться.

— Тем более Васин имеет боевую награду,— сказал Плаксин.— Медаль «За боевые заслуги».

— Принять!

Мне стало обидно: прямо так и принять?

— Пусть расскажет биографию!

Я пошел к столу президиума, встал за кафедру, откашлялся, рассказал... Где и когда родился, о родите­лях, о БАО, о возвращении в город.

— Вот и все.

— За что награда?

Я молчал.

— Почему награду не носишь?

Не мог же я сказать, что медаль затерялась.

— По праздникам надеваю.

— Все-таки, конкретно, за что тебя наградили?

Вот пристали! Не мог же я рассказать про темную ночь, когда разведчики уходили в тыл врага. Мне прика­зали: «Молчать!» Если бы про тетю Клару и дядю Вилли написали в газетах, я бы припомнил подробности. Вы­шел на экраны фильм «Подвиг разведчика»,— может, тетя Клара тоже в Германии добывает сведения для последнего штурма Берлина, ведь не доказано, что именно она погибла в Перлевке. Я не мог ее рассекре­тить.

— Я скажу, как он ее заработал! — вдруг раздалось из самого конца коридора. Все обернулись на голос. К столу шел набычившись Рогдай. Он шел, не глядя по сторонам, по проходу между стульев и лавок. Неужели он разузнал о той дождливой ночи? Может быть... Он так настойчиво стремился все эти годы узнать, за что меня наградили, что это у него превратилось в своего рода сверхзадачу. Мне захотелось, чтоб он рассказал правду, как я чуть не утонул в ту ночь. Пусть расскажет! За это я прощу ему все заморочки, раз он пришел на собрание, на котором решалась моя судьба, мой прием в комсомол. Для меня этот вечер был поворотным пун­ктом в судьбе.

— Вот она, медаль! — поднял он над головой блестящий кружок.— Я его родной брат, мы вместе с ним уходили из горящего города, вместе служили в гвардейской авиационной части, рубали, так сказать, из одного котелка. Мне нелегко было прийти сюда, тем более решиться выступить, но я обязан был это сделать как гражданин Советского Союза, как патриот, как бывший солдат.

У меня екнуло сердце... Что-то не туда начал гнуть мой брат, не так нужно было начинать выступление.

— Он не заслужил ее! — Я не верил собственным ушам.— Я скажу правду. Он был дневальным в штабе, когда выписывали наградные и сам вписал себя в списки.

— Как это можно! — вскинул голову Плаксин-стар­ший.— Такое невозможно, что-то вы, молодой человек, путаете.

— Ничего не путаю,— ощерился Рогдай.— Он де­журил в штабе, потом ушел в самоволку, его посадили на губу, он вернулся с губы, а ему медаль. Единственный момент, когда мы были не вместе, это когда он был в наряде по штабу. И ничего героического не совер­шил. Я отдаю медаль собранию, пусть оно установит истину.