Услышанное потрясло меня и брата. Выходит, мы могли идти, куда душа пожелает, и никто не имел права нас задержать, проверить документы. Выходит, мы были неполноценные военные, чьи фамилии не пишутся в увольнительных.
Да, обидно чувствовать себя неполноценным даже на приеме у зубного врача!
К великому счастью, в деревне нас приняли за настоящих вояк.
Киносеанс задержался — с вокзала не подвезли кинокартину. Наша неразлучная троица — Сепп, Рогдай и я — пошла по деревне. Прогуляться. Это было триумфальное шествие!
Женщины останавливались, вглядывались, спрашивали друг друга, не веря глазам:
— Товарка, глянь, глянь! Неужто жильцы Груньки Чередниченко идут? Они, ей-богу, они! Какие важные, гладкие!
Ребятишки обалдевали от зависти и уважения. Мелюзга бежала следом, забегала вперед и замирала от преданности и чувства собственной никчемности.
Мы вернулись к школе. Народу в кино поднабралось. В коридоре толкались ребятишки — у них не водилось денег на билеты, они по обыкновению озорничали.
Прошло немного времени с тех пор, как Гешка Рамзаев отнял у меня трояк. Попробовал бы теперь кто- нибудь из деревенских задираться! Теперь на мне была военная форма, и в ней я чувствовал себя неприкосновенным. В ней я мог сразиться сразу хоть с двумя хулиганами — и победил бы, честное слово! Чем это объяснить? Гимнастерка обязывала. Она придавала уверенности.
Очень хотелось встретить Гешку. Я никогда не был мстительным, но Гешку встретить хотелось.
И я увидел его. Он тоже увидел меня. Гешка стоял у входа в спортзал, целился проскочить в кино без билета, когда сержант-контролер зазевается. Тут же крутились ребятишки поменьше, адъютанты Гешки. Они задирали девчонку, явно эвакуированную. Девчонка была худенькая, в коротком городском платьице, из которого выросла. Ребятишки дразнили ее:
- Ой, как не стыдно, у тебя все видно! Ой, как не стыдно!
Девчонка разозлилась и хлопнула с маху по лбу самого крикливого. Тот заморгал глазами, обернулся к Гешке— мол, что прикажешь делать, наших бьют?
Гешка отвалился от стены.
Здравствуйте, Алик! — сказал он.
Я ожидал всего, что угодно, только не приветствия. Он обратился ко мне на «вы», как к взрослому.
Здравствуй! — ответил я, не зная, что делать дальше.
- В гости пожаловали, да? — продолжал Гешка и дал шелобан озорнику, который ждал его помощи.— Гляжу, кто идет,— продолжал Гешка.— Даже не верится. Думаю, Алик идет аль кто другой? Вижу — вы! Правда. Теперь вы тоже вояка! Теперь, конечно, с нами и знаться перестанете. На фронте были? Фрица видели? Не страшно?
Странно, обида на него сразу выветрилась. Я успел еще подумать что, наверное, у меня слабая воля.
Гешка не отставал, спросил:
Алик, не серчайте, ей-богу, на днях трояк во.з- верну. Скажите за меня слово, а то денег на билет нема. Скажите сержанту на проходе, пусть с вами пропустит.
Я сказал сержанту, который проверял билеты:
— Это со мной!
Я теперь имел право не только смотреть в школе бесплатно кинокартины, но и проводить, кого пожелаю: на мне была военная форма.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сеанс задерживался. Женщины нервничали — им выдалось редкое счастье побывать на людях: сутки уходили на работу в колхозе, да еще надо было вскопать и прополоть приусадебный огород, присмотреть скотину, обстирать, накормить детей, собрать посылку мужу в армию; а если выдавался свободный вечер, чтобы посмотреть фильм о чужой счастливой любви, им было обидно впустую тратить время, сидеть в спортзале с занавешенными окнами, лузгать жареные семечки и слушать галдеж подростков.
— Механик! — выкрикивали самые нетерпеливые.— Деньги уплачены, крути картину!
— Кина не будет, кинщик заболел,— кто-то плоско острил.
Механик безмолвствовал. Он колдовал у задней стены на высоком помосте, на котором стоял растерзанный узкопленочный аппарат. Механик то ли на самом деле проверял аккумуляторы в черных коробках, то ли делал вид, что занят и не слышит обидных обращений.
Пришла группа летчиков. Им беспрекословно освободили десятый и одиннадцатый ряды — самые лучшие. Летчики не смешивались с прочей толпой. Молодые ребята, в основном лейтенанты, в голубых гимнастерках и пилотках. Поскрипывали кожаные портупеи. От летунов пахло тройным одеколоном.
— Скоро начнут,— уверенно сказал Гешка.— Начальство приземлилось — значит, начнут.
Гешка сидел слева от меня. Он скоморошничал. Откидывался назад, облокачивался на колени девчат, и когда те, не особенно сердясь, отталкивали его, он начинал искать что-то на полу... Девчата подбирали ноги, закрывали колени подолами и бранились. Тоже несерьезно, для порядка.