Ранним утром, когда рота собиралась на завтрак, Брагин попросил меня запрячь Полундру — съездить на склад. Сам он запрягать не решался. Я нашел Полундру в березничке, она развлекалась — каталась по земле.
— Вставай,— попросил я.
Я накинул узду, привел ее к навесу, где стояла телега, скрипучая и рассохшаяся, как старая бочка. Теперь-то я управлялся с лошадью лихо, не хуже деревенского мальчишки. Полундра долго не желала входить в оглобли.
Имей совесть,— сказал я.— Сегодня мне пятнадцать лет исполнилось. В прошлом году на день рождения приходили мальчишки и девчонки из школы, со двора. Приносили подарки. Во как жили раньше!
Я надел хомут, подтянул подпруги.
— Мундштук вставь, удила не забудь! — крикнул со стороны старшина.
— Ладно.
Но я не вставил в пасть Полундре мундштук, потому ? что она не любила, когда ей смотрят в зубы,— кусалась
Брагин подбежал к телеге. Полундра рванула с места, он еле успел вскочить на телегу и схватить вожжи. Кобыла понесла...
Она совсем не слушалась старшины. Бежала куда-то сломя голову. Так они и умчались.
Толик вернулся скоро. Мокрый до нитки.
— Алик! — позвал он меня, прячась в кустах.
— Ого! — удивился я: человек выехал на склад и через несколько минут прибегает мокрый, озирается, без лошади, без подводы.
— Найди ротного, чтоб политрук не слышал. Зови сюда.
— Что случилось? — спросил я.
— Ша! Полундра утопла.
— Как?
— Сама. Махнула с обрыва в протоку. Телега сверху... Накрыла. Я еле выплыл. Бешеная кобыла — думала с телегой протоку переплыть. Зови Прохладного. Что делать?
— Не знаю.
— То-то и оно... Фашистка какая-то! Я ей вправо, она — влево. В штрафбат загонят?
— Не знаю.
— Она назло утопилась,— решил Брагин,— чтоб навредить.
Я побежал на поиски Прохладного.
Рота ушла на завтрак. Утром в день моего рождения рота готовилась помочь колхозникам в уборке картофеля. Сватать приходила председательница колхоза. Она по-умному пришла в политотдел, к дивизионному комиссару. Попросила о помощи.
Вечером в роте созвали открытое партийное собрание. Выступил политрук Борис Борисович.
— Граждане,— сказал он.— Урожай гибнет. Нашу работу, конечно, за нас никто не выполнит, но и помочь... Никто, кроме нас, колхозному хозяйству не поможет. Как насчет воскресника или субботника? Кто «за* — поднимите руку.
Проголосовали. И сегодня добровольно полроты, вместо того чтобы отсыпаться после наряда, шли на уборку картофеля.
Ротный сам увидел меня.
Васин!
Я подошел, откозырял.
— Почему не на завтраке? — спросил строго Прохладный.— Без строя болтаешься? Допрыгаешься, отправлю на губу, посидишь, подумаешь... Марш на завтрак!
— Товарищ младший лейтенант,— начал я.
— Молчать! Почему не выполняешь приказ?
— Да я...
— Пререкаться вздумал? Марш на завтрак!
— Полундра утопла! — выпалил я, не слушая ротного, потому что он не давал слова вымолвить.
— Врешь? — опешил ротный.
— Правду говорю. Брагин мокрый прибежал.
— Номер! — сказал Прохладный.— Политруку не говори, а то кондрашка хватит.
Ротный и старшина беседовали тайно. Я прогуливался по дорожке, глядел, чтоб политрук случаем не подошел и не услышал, о чем ведется речь.
— Влево, а она вправо,— жаловался старшина.— Ей: «Тпру!»—она галопом. Махнула с обрыва, еле выплыл. Она специально навредить хотела, специально потопла.
Как отчитываться-то будем? — соображал ротный.— Вдруг проверка, а кобылы нет... Сено-солома, ты не пьян?
— Что вы, товарищ младший лейтенант,— возмутился Толик.— Откуда?
Разговорчики! Потом разберемся. Где взять лошадь? Если проверка... И лес возить... Сколько еще, много еще леса возить?
До зимы. Навозили всего на три землянки.
Так... Так...— Прохладный задумался, потом приказал: — Утопил, не утопил — ничего не знаю. Через сутки чтоб лошадь была! Какая угодно, хоть на одной ноге. Сутки форы. Приготовь увольнительную, подпишу. Не приведешь — пеняй на себя, защищать не буду.
Спасибо! — сказал Толик.— Не подведу, командир.
После завтрака, захватив саперные лопаты, рота колонной ушла в деревню. Брагин куда-то исчез. Политрук пока не догадывался о случившемся. Мы с Рог- даем поступили в его распоряжение — у нас было особое задание на кузнице. Около кузницы паслись семь стреноженных коняга Их не мобилизовали в армию, оставили колхозу, потому что подчистую выбраковала ветеринарная комиссия. Командовал тягловой силой бригадир Кила, тут же крутился его неразлейвода крестный.
Парадом командовал политрук Борис Борисович. Он снял фуражку, повесил на гвоздик в двери кузницы, повязал широкий, прожженный в нескольких местах угольками брезентовый фартук. И вовсе не походил на вояку — он до невероятного напоминал доброго Айболита, звериного доктора из сказки.