Ночью из-за леса донеслись отголоски стрельбы, стреляли из автоматов, с такого расстояния нельзя было определить — бьют ППШ или шмайссеры.
Борис Борисович поднял бойцов в ружье. Объяснять обстановку было некогда. Надев на босу ногу ботинки и сапоги, расхватав оружие, бойцы побежали за комиссаром на выстрелы. Мы с братом, воспользовавшись суматохой, тоже схватили винтовки, я — Сеппа, Рог- дай — Шулепина. Винтовки были длинными, с примкнутыми штыками, как громоотводы, они цеплялись за кусты и через двести метров стали тяжелыми, как штанги. Мы отстали от общей группы, застряв в кустах рябины.
— Лучше бы с ракетницами побежали,— тяжело дыша, сказал Рогдай.— Давай штыки снимем, не такие длинные будут винтовки.
Мы сняли штыки, я открыл крышку магазина, в винтовке не оказалось патронов. Так оно и должно было быть - винтовки ставят разряженными. Сено-солома!
— Пошли домой,— сказал я,— Что с этими дрынами делать? Пока размахнешься, фашист сто раз ножом ударит.
— Эх, не везет! — ответил Рогдай, от злости бросив в кусты винтовку.
— Оружие поднять! — сказал я, подражая голосу Прохладного, я не собирался утешать, хотя было обидно до слез: наконец наша рота вступила в настоящий бой с фашистами, а мы опростоволосились, как нестроевые разгильдяи. Побежали в бой без патронов! Кому расскажешь — засмеют.
Вернулись мы в расположение мрачными, на нас коршуном налетел дежурный по роте.
Это что ж деется!—завопил он на весь лес пронзительным голосом.— Гляжу, двух винтарей нет! Надо же додуматься! Под трибунал подвести захотели? Игрушка вам, что ли? Если товарища в бою убило — бери его винтовку ради бога, а из пирамиды схватить чужое оружие!.. Это трибунал! Понеслись, как Бульба. Та тоже, дура, понеслась... Но ничего казенного не схватила. Разве ошейник... Так ей ротный ошейник еще в гот раз подарил, чтоб с привязи не срывалась.
Что сказать в ответ? Он был абсолютно прав. Мы сели нахохлившись с ракетницами на столы для чистки оружия, накинули на плечи шинели. Так и просидели всю ночь, как сычи на ветке.
Чуть засветало, выпала роса, мы собрались идти спать, как донесся лай Бульбы. До чего же была брехли- вая псина! Готова была всю ночь лаять на комаров, спать не давала, поэтому ротный и услал ее на машине как можно дальше. Теперь ее надо на самолете за Урал отправить.
Бойцы шли скопом. Впереди Прохладный и Тертыч- ный, за ними следом Брагин с веревкой. Один конец веревки он намотал на руку, на другом, как бобик, шел мужик в кирзе, ватнике, ухо у него было лилово-синим, кровь запеклась на щеке и шее, руки связаны. Он семенил за Брагиным, стараясь изо всех сил не отставать — петля на шее придушила бы. Это был самый верный способ транспортировки пленного, которому нас обучил Прохладный.
В конце несли кого-то на самодельных носилках У меня сердце сжалось: «Кого? Неужели опять кто-то погиб? Кто?»
К счастью, лишь ранило... Шуленина.
— Жить будет,— заверил ротный,— Мякоть задело. Дежурный, сообщите в штаб, чтоб выслали машину и врача. Болит?
— Положите куда-нибудь, ироды! — отозвался Шуленин.— По кочкам несли, чуть потроха не вытрясли... Сам бы дополз... Болит, товарищ командир... опять кровь пошла. Обидно будет, если кровью изойду...
— Не ной! — резко ответил Прохладный.— Не так уж много крови потерял, раз ползти хочешь. Я тебе закрутку сделал. Через полчаса врач прибудет, зашьет рану, затем эвакуируют в медсанбат.
— Везет людям! — сказал Брагин.— Месяц в госпитале прокантуется, затем десять дней отпуска дадут Потом опять жена приедет со вторым ребенком, а там. глядишь, и войне конец.
— Нашел чему завидовать,— сказал Шуленин.
— Если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой,— сказал Брагин, не спуская глаз с задержанного диверсанта. Фашист отлично понимал, о чем идет речь
— Я вижу, вы русский,— сказал с удивлением Тертычный.
— Еще на «вы» с ним! — сплюнул Прохладный,— Немец или русский, один с ними разговор: к стенке' Сволочь! Приказ был взять живого. Твое счастье, гнида. Поставить оружие! Брагин, отвечаешь за эту падаль головой. Чуть что, стреляй, не мешкай! Альберт Васин, снеси приборы, вон мешок, в мою палатку. Поставить оружие и строиться!
Я схватил мешок и пригнулся от тяжести: приборы весили килограммов пятьдесят. Что они там могли отвинтить? Конечно, не простой высотомер, если специально забросили в наш тыл целую группу.