— Рогдай, снеси трофейное оружие,— продолжал ротный.
Рогдай радостно подхватил три автомата, три парабеллума,— трофеи были нанизаны на ремешок, как бублики.
— Это неси осторожно,— предупредил Прохладный, повесив на шею брату два фотоаппарата в кожаных чехлах. Один был как «линейка», второй широкий, с огромным объективом, я еще ни разу таких не видел.
Рогдай обогнал меня, пока я оттащил мешок, он уже выскочил из палатки. Ротный жил скромно — постель, фонарь «летучая мышь» на столбе, тумбочка с большим висячим замком и кованый сундук с разной документацией. Оружие Рогдай свалил на постель. Додумался. Я посмотрел, куда положить мешок, свободного места не было, я затолкал его под лежак, сколоченный из досок и березовых толстых веток. И тут я увидел на тумбочке гномика из желудей и ольхи, которого смастерил дядя Боря Сепп в последние часы жизни. Он наверняка собирался подарить его Стеше. Конечно, делал подарок для девушки. Возможно, его и зарезал этот дядька с расквашенным ухом, что сидел сейчас на пеньке под дулом автомата. Сколько раз я, например, играл в войну. <Пиф-паф, ой-ой-ой, та-тата-та... Убил! Убил! Ложись, не жиль, я увидел первый!» А вот такой мужик пойдет на тебя... И как ты в него выстрелишь? Да еще по-русски говорит, может, спросил: «Чего стоишь-то тут, солдат? Самолет? Наш? Можно, взгляну? Ой, какой красивый!» А ты должен взять его на мушку: «Ложись, а то стрелять буду!» Он смотрит тебе в глаза, идет к тебе, улыбается... А ты должен выстрелить, по уставу убить его... Не так это просто, если по правде, взять н убить человека, да еще в первый раз. Страшно!
Я взял гномика, обтер игрушку, быстро сунул в карман.
«Так...— соображал я.— Нехорошо брать чужое, но гномик не ротного, а Сеппа. Сейчас, после тревоги будет отбой, все уснут как убитые... Так... Надо бы на часок смотаться в деревню, найти Стешу. Отдать ей игрушку на память о дяде Боре! Надо выполнить его желание».
Я не знал, что скажу ей... Отдам гномика и скажу... Что? Что дядю Борю убили? Зарезали у самолета?
Наверняка она знает — его обнаружили колхозники, когда приехали чуть свет за картошкой. Конечно, в деревне знают о смерти часового.
Рогдай стоял перед связанным диверсантом, пристально рассматривая его, открыв рот от напряжения. Он чего-то там соображал,— наверное, как и я, прикидывал себя на месте Сеппа.
— Вам что, особое приглашение?— донесся голос ротного.
Рота уже стояла в строю, мы побежали, встали на левый фланг.
— Чего он говорит? — спросили шепотом.
— Делает разбор операции.
— Действие секрета было правильным! — пружинисто прохаживался перед строем Прохладный, заложив руки за спину.— Увидев троих, как я дал ориентировку, Брагин правильно определил, что это не мирные жители. Брагин, ваши действия?
— Во-первых, они шли цепочкой. С мешком в середине. Первый немного впереди... Осматривались, как блатные на приходе. Шухера боялись.
— Без блатных этих ваших...— прервал его ротный.
— Так они хуже блатных,— сказал Брагин и почему-то поднял автомат.
— Осторожнее, осторожнее! — взревел пленный - Товарищ комиссар, он меня убить хочет! Я не сопротивляюсь.
— Волк тебе брянский — товарищ,— сказал Брагин и опустил автомат.
Они, конечно, хуже всех бандитов в мире, но ты боец Красной Армии, и отвечай по уставу,— сказал Прохладный.
— Ветер полу плаща отнес... я автомат увидел,— сказал Шуленин. Он лежал королем на столах для чистки оружия, на которых мы с братом провели холодную и беспокойную ночь.
— Во, увидели,— подтвердил Брагин,— Ну, а потом... Как вы учили. Как приказали. Я взял на прицел задних, Шуленин вышел и сказал: «Стой. Проверка документов!» Он подошел и первому прикладом в ухо. Тот с катушек, сразу упал. Без сознания. Ну а...
— Шуленин, как получили ранение?
— Как, как? Просто... Этого я завалил... Я ведь больше с винтовкой... с ней сподручнее, с автоматом не привык. Взял и сделал «длинным с выпадом коли». А на ППШ штыка нет... Не достал даже. Ну и задний успел выстрелить. Спасибо Брагину, уложил. А средний мешок бросил, выхватил шмайссер, пришлось кончить.. Потом этого... Приводили в себя. Я боялся, что сгоряча его тоже... Тут и рана. Я думал, что убил он... меня, ан нет, живой...
— Ясно! — сказал ротный.— Тихо! Машина идет! Приготовить раненого и пленного к отправке. Брагин, сними веревку. Принеси мешок с приборами, трофеи не трогать, они наши.
Пришла крытая машина, Шуленина и пленного увезли. Я прощался с Шулениным, как с родным, он продиктовал свой адрес, чтоб я писал... Наша палатка совсем опустела.