Дома меня ожидала истерика, я-то знал. Начнет брат волынку: «Карьерист! Предатель! Подлиза! Только о себе думаешь, я бы на твоем месте тоже ушел».
Произошло нечто неожиданное — обычно выставляли меня, потому что я терялся, не в пример брату, а с Рогдаем считались. Идя в присутствие, он брал мою медаль, как новые сапоги, которые были у нас на двоих. Пока я раздумывал, что предпринять — остаться или хлопнуть дверью так, чтоб из кранов выжать хотя бы две капли ржавой воды, старший сержант сказал:
Треба составитьсписокличногосостава. Старшим назначаю тебя,— он ткнул пальцем в мою сторону,— Будешь старшиной курсов. Моим прямым и непосредственным заместителем. Слушаться его, как меня, даже больше. Давай, Альберт... имечко, Терентьевич. Терентьич, приступай к несению службы, ознакомься с контингентом, представь подробный список — кто, что, откуда, сколько лет, семейное положение и адрес близких, куда похоронные посылать.
Группа оказалась пестрой. Двадцать девчонок по семнадцати — девятнадцати лет, двое парней — я и Валька Белов, так звали интеллигентного вида парнишку. Через час нас оказалось трое — пришел Вовка Шкода.
- Привет! — сказал он вкрадчиво с порога.— Вам кассиры не требуются?
В руках он держал табличку, которую снял в коридоре бани — «Касса».
Зинченко покосился на него и почему-то не предложил развязать узел. Спросил только:
— Откуда?
— Шел мимо,— ответил Шкода.
Прозанимался он у нас часа полтора, украл у Верки полушубок и смылся. Верка плакала навзрыд, ее утешали как могли. И постановили: выставлять круглосуточно дневального. Правда, старший сержант внес еще одно дельное предложение — при входе в баню под тяжелой каменной аркой поставил надпись: «Проверено. Мин нет».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Как я уже сказал, группа была весьма пестрой. Отсюда возникли сложности. Красавицу Галю Страж- кову прислал военкомат, она числилась вроде мобилизованной в Советскую Армию. Ей обещали выдать военную форму. Жила она у Курского вокзала в землянке с зенитчицами ПВО, стояла у них на котловом довольствии по фронтовой норме. Часть девчонок тоже считались мобилизованными, но пропустили их через «другую дверь», и оказались они в тыловых частях, так что норма v них была чуть-чуть выше, чем у иждивенцев. А Верка, та вообще приехала спасать Воронеж по путевке Борисоглебского райкома ВЛКСМ, так что ей ничего не было положено, кроме грамоты.
Я получил карточку по литеру «А». Валька Белов... Как он жил, никто не знал, по-моему и он тоже. Кто его прислал на курсы — тоже осталось тайной, потому что Зинченко ничего у него не спросил. Оставил Вальку в группе за находчивость — справился с узлом быстрее всех.
— Когда я работала в сберкассе имени Сакко и Ванцетти,— сказала Верка,— мне выдавали рабочую карточку, а теперь четыреста граммов, как школьнику.
— В честь чего назвали так вашу кассу? — поинтересовался Валька, как всегда вежливо и застенчиво.
Она стояла на улице Сакко и Ванцетти... Как же я теперь без шубы буду? Мне и спать не на чем...
— Пойдешь к нам,— сказала Галя.— Девочки не обидят, что-нибудь придумаем. Зенитчицы — мировые девчата. У их батареи боевой счет — четыре «юнкерса».
— Зенитчики народ — во! — я показал большой палец,— Я знаю. Наш аэродром охраняли. Форму мне зенитчик сшил. Эх, были бы они поблизости!
Вопрос о снабжении остался неясным. Зинченко задумался, потом сказал:
— Занятия откладываются. Васин, распредели работу, пусть наведут девчата порядок в классах, двор подметут, сам найдешь, чем занять людей. Я пошел до начальства, утрясу разнобой. Составь список дневальных. Командуй.
Он ушел, я остался командиром.
Ко мне подошел Валька Белов и, склонив голову набок, сказал вежливо:
— Товарищ начальник, разрешите отлучиться на несколько минут. Дело общее. Я бегом.
— Куда? — оторопел я.— Чего я с ними буду делать? — Я показал на девчат.— Хоть один мужик.
— Отпустите,— еще вежливее сказал Валька. Его шея была тонкая, хрупкая, он улыбнулся ласково и положил руку на мое плечо.— Я быстро, не подведу, бывает, человеку нужно на несколько минут отлучиться Меня даже с уроков музыки отпускали.
— Если с уроков музыки,— сказал я,— иди, только быстрее возвращайся.
— Айн момент, сенькью,— сказал Валька и испарился.
Я набрал в грудь воздуха, чтоб она была покатистее, кашлянул, прошел между скамеек, зачем-то закрыл краны.