— Так... Слушай команду,— сказал я и окончательно смутился. Девушки сидели тихо, с интересом наблюдали, что я выкину дальше,— Так,— уже зло сказал я.— Ты... Простите, вы, Вера, идите... В коридоре касса. Здесь будет пост номер один. Будете первой дневальной. Товарищи!.. Становись! — сказал я, подняв руку.
Зачем сказал, не знаю. Но мне почему-то показалось, что перво-наперво требуется выстроиться. И зря показалось.
Пробовали ли вы когда-нибудь построить овен по линии и непременно по ранжиру? Не пробовали? Попробуйте. Я с удовольствием посмотрю, что у вас из этою получится. Потому, что я однажды это пытался сделать.
Девушки вскочили, точно голубей спугнул сокол.
Заспешнли, куда-то побежали, потом вернулись, рассыпались.
— Тихо! — рявкнул я.— Тихо! Становись!
— Куда?
Я оторопел. Действительно, куда им было становиться? Кругом лавки, так что если бы они попытались ;Яостроиться как положено, слева от меня, то у них ничего бы не получилось. Они и так прыгали через лавки, как козы, кто-то взобрался на лавку.
— Отставить,— сообразил я.— Выходи в предбанник.
И почему моя жизнь связана с баней? В армии служба началась с заготовки банных веников, и теперь вот...
Девчонки вывалились в раздевалку. Тут было место вдоль шкафов, и я вновь попытался их выстроить.
— По линейке! Чтоб носки по линейке,— вспомнил я прописные истины, которые усвоил у Прохладного, командира роты, но, к сожалению, истины были истинами лишь для меня. Девчонки захихикали, заспорили, они перемешивались, как крупа в каше, кто-то сел, кто- то вскрикнул:
— Ой, косынку забыла,— и убежала в другой зал.
— Можно раздеться? Жарко.
—Снимите пальто. Быстрее!
—У меня ватник.
—Ну, сними ватник.
— У меня пальто. Мамино.
— Ну, сними пальто.
— Мне холодно.
— Тогда стой в пальто. Становись. Неужели не понимаете? По росту становись, чтоб носки по одной линии.
— То снимай, то не снимай. Я пить хочу.
— Ох!
—А как на одной линии? Посмотрите, я на одной линии?
— Я с ней стоять не буду.
— Ас кем?
— С Алкой. Мы с ней не разговариваем.
— Встаньте через одного.
— А она выше меня.
— Зато ты толще.
— А ты... Ты...
— Товарищ командир, подойдите. Ничего, что у меня волосы, коса в узел завязана? Если хотите, я распущу.
— Девчонки, смирно!
— Маша, выйди из строя, ты не на одной линии.
— Ой, смех, какие у тебя чуни!
— Ты сюда, ты сюда,— я хватал их за руки и расставлял по росту.— Убери грудь.
— Куда же я ее уберу?
— Товарищ командир, ей убрать грудь некуда.
— Ой, смешно! Роза, ты чего в мужских брюках?
— Платья нету. Ничего тут смешного не вижу. Товарищ командир, не буду я с ними стоять. У меня платья нет. Чего они смеются? Разве я виноватая, что у меня юбки нет. У нас все сгорело. Вам бы так.
— Хорошо, хорошо, будет платье, будет юбка, стой. Товарищи! — залез я на лавку.— Помолчите. И не надо друг друга высмеивать. Тихо!
И произошло самое ужасное — я дал петуха. А что такое командир без голоса? Командир без голоса — как без крыльев птица.
Меня уже не слушали, строй нарушился.
— Хватит кричать,— сказала Верка,— Сам на себя посмотри: малолетка, а орешь. Жених.
Она подошла к окну, вынула папироску «Ракета», сунула ее в рот, спросила:
— Девчонки, у кого спички есть?
— Оставь сорок,— попросила Галя.
— Ты куришь? — удивился я, забыв команды.
— Во-первых, мы с вами на брудершафт не пили, и ты мал, чтобы мне говорить «ты», во-вторых, не ваше дело, курю или нет. Не вам судить, вы мне не свекор. - Ответила холодно, как якутский мороз, Галя.
Мой авторитет лопнул, как пузыречек на луже в дождичек. Девчонки заговорили о своем, строя не было. Я не знал, что предпринять, машинально сунул руку в карман, достал спички, что-то упало на пол. Я протянул спички Верке.
— Прикуривай.
— Это ваша? — раздался голос. Внизу у лавки стояла Роза, похудевшая толстушка. В мужских залатанных клешах, в чунях, из чуней торчали толстые белые шерстяные носки домашней вязки. Вид у нее был какой угодно, только не военный. Особенно нелепо выглядела яркая сатиновая кофточка, опускавшаяся без пояса на брюки.
На ладони Розы лежала медаль.
— Девчонки, поглядите, что у нашего кавалера.
Девчонки повернулись, подошли, молча глядя на мою медаль.
— Дай-ка,— сказала Галя. Взяла медаль, бережно погладила, как ребенка. Какие у нее красивые руки! Но что-то в этой девушке было странное, загадочное.
— Чего не носишь? — спросила она тихо.— Кавалер.
— Как-то так... Чего хвастаться? Я... Не надел и все.
— Носи,— сказала она, потом добавила:—Можешь говорить мне «ты». Девки, кончай бардак, становись. Совсем обнаглели, парня в краску вогнали. Только не ори, покажи, что хочешь, поймем. Я-то знаю, а девки... Непуганые. Разбирайся, становись!