— Белов,— строго сказал я и страшным усилием воли опустил ногу.— Твои штучки... В военное время... Вот. Два наряда вне очереди.
— Один,— сказал вежливо Белов.
— Не пререкаться! — рявкнул я.
— Простите, товарищ начальник, один я уже выполнил,— ответил Белов и поднял над головой Веркину шубу.— Бегал, вернул. Так что один наряд остался.
— Ой, Валечка,— сразу сменили гнев на милость девчата.— Откуда ты ее принес? Как ты ее нашел?
— Так,— ответил скромно Валька.— Догнал... Объяснил. По ошибке взяли. Вовка Шкода сказал, что больше никогда не будет так шутить, честное слово дал. Он хороший мальчик, вежливый.
— Один наряд,— согласился я.— Разбросали проволоку. Двор захламили. Черт ногу сломит.
Я нагнулся, схватил проволоку и дернул...
Вначале меня свалило, потом ударило по ушам взрывом, потом на мою спину опустились с неба несколько хороших осиновых поленьев. Хорошо, что не дубовых. Поленница-то, оказывается, на самом деле была заминирована. Теперь уж никаких сомнений не осталось. Я понял.
— Валька, перестань дурака валять! — закричала Роза, поднимаясь с земли, но, увидев, что Валька юже лежит, укрывшись полушубком, добавила: — Прости, Валя.
— Честное слово, это не я,— сел Валька и отряхнул мокрые комья земли с полушубка.— Теперь порядок. Поздравляю вас от лица командования с удачным выполнением первого боевого задания. Небо чистое.
Теперь и я знал, что поленница разминирована.
— Берите дрова отсюда,— сказал я.— К другим не прикасаться.
— Да хва... Да хва... Хватит за глаза,— сказали девчата.— Мы уже наносили. Пошли отсюда, девочки, что-то холодно стало.
— Помогите слезть,— донесся голос.
Мы забыли про Галю. Она лежала на последней поленнице. И я пошел к ней. И забыл про всякие проволоки. Протянул к ней руки.
— Иди сюда!
Она оказалась тяжелой... Обдало теплом. Я прижал ее к себе. Она обняла меня за шею. Ее лицо было рядом, Я видел веснушку на ее шее. Стало трудно дышать. И какая-то незнакомая, еще не изведанная сила разлилась по телу. Прядь ее волос щекотала мой лоб. Потом я увидел ее губы. Совсем близко.
— Так и будем стоять? — спросила она.
Я перевел взгляд на ее глаза... В ее глазах я увидел... Я и сейчас помню эти глаза. Они были равнодушными. Именно равнодушными от усталости. Такой взгляд бывает у древних-предревних старушек, которые все изведали, все забыли и устали жить.
Я чуть не выронил ее. Она сумела упасть на ноги, отошла, отряхнула почему-то сзади юбку и пошла, не оборачиваясь, ничего не сказав. Я был для нее пустым местом, вроде деревца, на которое опираются, когда переходят по кочкам через ручей.
— Наш-то командир из молодых, да ранний, - сказал кто-то из девчат.— Мы его недооценили: может, еще пригодится.
Девчата захихикали, а Маша произнесла:
- Нет ли у кого пятака или медной пряжки? Синяк будет. Некрасиво. И буду ходить, как пугало. Была бы пу ipa... Девочки, может, у кого пудра есть, дайте в долг?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Душевая остывала с катастрофической быстротой. В ней было темно, хоть глаз выколи, от этого теплее не становилось, скорее наоборот. Зябкий ветерок обдул щиколотки, потом колени... Я попытаюсь популярно объяснить, почему подобное происходило. Баня, как предприятие, отапливалась из единой котельной, но вошебойка, где калили белье, чтобы изжарить насекомых, столь обильных во все войны и недороды, топилась отдельно. По баням, как вы догадались, во время войны я стал большим специалистом, так что секретов производства для меня почти не осталось. Топить котель- ную мы не смогли по двум причинам: котельная не работала, и даже если бы и работала, топить ее дело весьма неблагодарное, так как она простыла до последней трубы и их порвала замерзшая вода. Мы топили печь вошебойки. В камере нагнали должную температуру. от которой дымились волосы. Развесили бельишко.
И девчонки, и Валька Белов, и старший сержант товарищ Зинченко, и я. Мероприятие было своевременным, ибо чесалось, откровенно говоря, здорово. Единственный в городе санпропускник был на вокзале, но туда не находишься, тем более без билета не мыли, а билет полагался по специальному пропуску, который выдавался по специальному вызову или командировке.
Может, бесстыдно — мыться женщинам и мужчинам вместе, но мы почему-то об этом не думали. Нагрели в тазах воду, натаскали в душевую, которая чуть-чуть нагрелась, мужчины забрались в один угол, девчата — в другой, и начали плескаться. Женщины любят воду, известно. Смеялись, острили, порой довольно смело Верка порывалась немедленно потереть спину старшему сержанту. Я давно заметил, что голые очень демократичны. Старший сержант терпел ее шутки.