– А у вас, Александр, с маминым мужем все нормально сложилось?
Я почему-то вдруг представила, что я буду чувствовать, если окажется, что мой папа женат на ком-то… и просто не решился мне об этом сказать…
– Может быть, все-таки «Саша» и на «ты»?
Я кивнула.
– С отчимом мы не особо близки, – продолжил он. – Но это не его вина. Дед с бабушкой настолько боялись, что мое постоянное присутствие может помешать маминой новой жизни, что я почти всегда находился у них. К тому же дед совсем на мне повернулся, и я его воспринимал, как многие и отцов не воспринимают. Мечтал, как и он, поваром стать…
– Не вышло?
Мой собеседник пожал плечами и очень приятно улыбнулся. В этот момент зазвонил его мобильник. Саша извинился и взял трубку. Я воспользовалась моментом, чтобы на минутку забежать в уборную. Когда я вернулась, мой сосед выглядел чрезвычайно обескураженным.
– Что случилось? – спросила я.
– Теперь, может быть, выйдет!
– Что выйдет?
– Пойти в повара! Мне только что сообщили, что мой контракт не продлен.
– То есть вы…
– Ты!
– Прости, ты. Ты больше не работаешь на своей сверхсекретной работе?
– А она теперь больше не сверхсекретная, – развел Саша руками. – И, собственно, работа закончилась. Теперь у меня секретов нет. Выхожу из шкафа! Я работал в службе безопасности авиакомпании. На каждом рейсе любого авиаперевозчика под видом одного из пассажиров обязательно летит специально обученный агент спецслужб – на случай террористической атаки.
– То есть вы, то есть ты, не машинист подземки, а агент спецслужб. Я правильно догадалась?
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, неправильно! Это не я. Я, как и все пассажиры, не знаю, кто он, этот агент – он как раз посажен государством и представляет столь вожделенные вами…
– Тобой!
– Хорошо, тобой вожделенные спецслужбы! Дело в том, что некоторые авиакомпании, считающие себя престижными, сажают на рейсы еще одного-двух специально обученных людей, но из частного агентства, а то и из своей внутренней охранной структуры. На этом полете таким человеком был я. Честно говоря, я вначале подумал, что ты тоже «наша». Особенно после того, как ты дверь одним ударом разнесла. Но потом навел справки и понял, что…
– Что понял?
– Ну, что ты не «наша»… Но все равно очень классная!
Что же мне так приятно-то стало от этих слов? Никогда не думала, что падка на комплименты!
– Я на самом деле страшно перепугался, когда на тебя рухнул потолок. Всех бросило, конечно, но ты как-то особенно неудачно стояла… Думал, что все, прилетели! Кранты девушке!
– Не дождетесь! – отрезала я.
– Надеюсь!
– А за что же вас, то есть прости опять, за что тебя выгнали? Ты же все классно сделал, Саша! Как заправский проктолог, можно сказать!
– Зато рожу засветил.
– То есть…
– Теперь есть люди, которые понимают, кто я есть на самом деле. Ты, например. А это недопустимо! Действительно, они же могут еще куда-нибудь полететь и со мной пересечься… Тогда все… Теперь только в повара!
– И что, тебе даже никакого выходного пособия не заплатят?
– Заплатят, конечно, но не так чтобы много. Главное, нужно теперь что-то новое искать.
– Такого, как ты, везде возьмут! Сами за тобой бегать будут! – Я говорила совершенно искренне, но он только усмехнулся.
– Расскажи про себя.
– Так ты же с моим отцом разговаривал.
– А кто мне говорил, что он про тебя почти ничего толком не знает?
– Да, я, честно говоря, не понимаю, о чем мне говорить?..
– Это не столь важно, Эва. В любом случае мне нравится звук твоего голоса. Он меня не напрягает.
– Ах ты, хам!..
Сама не знаю, пришла ли я в бешенство или только изобразила его. Он посмел заявить, что ему вообще безразлично, что я говорю! Ему, видите ли, звук голоса моего нравится! В долю секунды я оказалась возле молодого человека и… не знала, что дальше делать. Даже шутя стукнуть Сашу с его покалеченной рукой я не могла. Я встала как вкопанная. Точнее, как дура. Осознав, что происходит, мой сосед рассмеялся, сам взял здоровой рукой мою ладонь и поцеловал.
– Извини, я пошутил! То есть мне действительно очень нравится твой голос… и не только голос… Но при этом мне очень интересно тебя послушать.
Я резко выдернула руку. Мне было очень приятно, но я впервые в жизни застеснялась, что у меня нет маникюра, застеснялась своих ороговевших мозолей и деформированных косточек. Раньше я только гордилась своими руками, понимая, что, только взглянув на них, любой вменяемый насильник и хулиган поймет, что от меня стоит держаться как можно дальше. Но этот малознакомый Саша Воронов невольно вызвал у меня такие чувства, что я даже испугалась. Я не только ощущала, что он мне приятен, мне казалось, что он сильнее меня. Мне, тигре, тоже иногда хотелось, чтобы рядом со мной оказался мужчина, за которым я почувствую себя как за каменной стеной. Чтобы был как Батый, но только мой.
– Ладно! – сказала я. – Прощаю. Но следующая порция кофе и крекеров – на тебе. Я не хочу больше общаться с дежурной сестрой. Не знаю, откуда они взяли такую стерву?
– Боюсь, у них негусто с выбором, – ответил Саша. – Но единственное, что я могу тебе предложить, – это пойти на пост вместе. Я смогу нести только одну чашку и только одно блюдце с печеньем! – Он покачал забинтованной рукой.
– Какая же я дура! – воскликнула я. – Я забыла, что мне в супруги достался инвалид. Раньше предполагала, что мой муж будет исключительно сильным и здоровым.
– Так и будет скоро! – ответил Саша.
– Ну-ну!
Мы направились на пост за горячим питьем и печеньем.
Полька встретила нас еще более злобно, чем полчаса назад меня одну.
– С вашего позволения, мы нальем себе что-нибудь, – чрезвычайно вежливо обратился к ней по-английски Саша.
Медсестра ничего не ответила. На секунду подняв глаза, она метнула на нас взгляд, полный раздражения.
Мы уже уходили с добычей, когда она выкрикнула нам вслед по-русски:
– То, что вас селили вместе, не значает, что вам разрешенные супружливые сношения! Врач дал указание: «Больным нельзя делать никакого секса!»
– Никакого?!
Я почувствовала, как к лицу прилила кровь. Господи! Как повезло этой идиотке, что мы с ней в этот момент оказались не вдвоем!
Саша понял, что сейчас может произойти, и буквально втолкнул меня в палату. Я смотрела на него, и мне было совершенно непонятно, что я могу рассказать о себе. Жизнь разделилась в моем сознании на две части – совсем незначительное или слишком личное. Наверное, то, что я рассказывала Саше в тот вечер, было слишком путано, сбивчиво и невнятно. Трудно рассказывать о собственной жизни, не впадая в патетику. Разумеется, жизнь человека, не достигшего двадцатилетия, представляется окружающим еще очень короткой. Но не стоит забывать, что из-за того, что мы не помним дня своего появления на свет, уже прошедшая часть жизни бесконечна и для десятилетней девочки, и для восьмидесятилетней старухи. Зато оставшийся кусок конечен для них обеих, а потому до животной тоски мал!
Настал отбой. Мы поняли это по тому, что выключили основное освещение, как всегда в десять вечера. Свет, исходивший от индивидуальных светильников на стенах, был, в отличие от потолочных плафонов, не бело-голубым, а теплым, желтоватым. Прикатили Сашину кровать, над его изголовьем не оказалось лампочки. Я увидела, что у него с собой есть несколько книжек, и предложила подкатить койку поближе к моей, чтобы ему тоже достался свет от моего ночника… И, вообще, мне захотелось, чтобы Саша оказался поближе.
Саше было неудобно нагибаться, и, главное, ему мешала скованность и боль в левой руке. Поэтому я сама нагнулась и сняла колеса его кровати со стопора. После этого подкатить койку куда надо не составило никакого труда. Выполнив эту нехитрую работу, я пошла в душ. Разделась и, немного подумав, отстегнула ошейник. Хватит! Хотелось помыться по-человечески. С непривычки собственная шея показалась мне слабой и какой-то уж чересчур длинной. Зато она почти не болела. Я встала под распылитель и включила воду. Какое счастье! Легко выдавив немного шампуня из укрепленной на кронштейне большой тубы, я с наслаждением намылила голову. По-видимому, я слишком сильно надавила на пластиковую емкость, и шампунь стек на кафельный пол. Я сама не поняла, в какой момент сделала неосторожное движение, но обе мои ступни внезапно скользнули по намыленному кафелю. Все из-за той же самой непослушной шеи я не сумела сохранить равновесие и со всего маху опрокинулась на пол, на раковину и на унитаз. Честно говоря, я не думаю, что произвела большой шум. Но Саша все равно услышал, что я рухнула, и уже через секунду влетел в душ. Думаю, что мало кто хотел бы предстать перед кем бы то ни было в таком виде. Абсолютно голая, я лежала спиной на унитазе, судорожно сжимая одной рукой край раковины. Другой рукой я пыталась прикрыться от Саши, прибежавшего меня спасать. Голова завалилась назад, а шейные мышцы не желали меня слушаться, из-за чего я вообще не могла вернуться в нормальное положение. Было немного больно и очень, очень обидно!