Вдалеке на небе виднелся темный след. Судя по тому, как медленно он полз, до летающей твари было несколько лиг. Может, их тут двое или трое?
Нет, вряд ли.
В особенности тоскливо и одиноко становилось вечерами. Поначалу, когда я еще часто ходил в город, то приносил оттуда книги. Увы, оставленные во Всегдашнем доме, они пропадали. А спрятанные снаружи забирал Морок. Таскать же с собой кучу бумаги не имело смысла. Так что в итоге у меня сохранились лишь два томика с плотно напечатанными мелкими буквами. Дантри посчитал их незаменимыми для нашего плана, для приготовлений к неизбежно грядущему. Этот план мы сварганили спешно, за два-три дня, после того как маршал Давандейн вернула себе Валенград. Первый томик – инструкция по плетению света, второй – учебник по высшей математике. В обоих материал излагался тускло, нудно и крайне невнятно. Но зато попытки понять логику и смысл, при моем-то невежестве, заменяли долгими вечерами решение головоломок. Я читал и перечитывал эти томики, и, в конце концов, выучил их наизусть. Хотя вряд ли докопался до сути. К тому же книг явно было недостаточно. Я так и не уяснил, что мне, в точности, следует делать.
Я снова полистал измызганные страницы, но не смог сосредоточиться и поймал себя на том, что бессмысленно пялюсь на небесные трещины, будто в их тусклых контурах прячется решение.
– Опять думаешь про нее? – осведомилась Ненн.
Она уселась и взгромоздила ноги на ограждение веранды. Беззвучно.
– Кажется, ты думаешь, что это так, – указал я, – а значит, я либо действительно думаю о ней, либо у меня появилась мысль о ней подумать.
– И какой толк думать про мертвых?
– От тебя такое слышать в особенности круто, – заметил я.
Призрачная Ненн призрачно ухмыльнулась, показав призрачно-белые зубы. Ха, у настоящей Ненн они были бы черными как смоль.
– Но ведь к этому все и сводится, разве нет? Кругом призраки. И ты, и она, пойманная светом. Даже само место – призрак ярости Вороньей лапы.
– У-у, гребаный поэт, – буркнула Ненн.
Она встала, потянулась и зевнула. Рот раскрылся слишком широко. Живая кожа лопнула бы, и челюсть бы вывихнулась. Я уже не обращал внимания на подобные мелочи. Привык.
Ненн громко пукнула.
– Живой ты нравилась мне гораздо больше, – усмехнулся я.
Ненн не обиделась. Призракам наплевать.
– Ты вообще перестанешь сохнуть по ней?
– Несправедливо, – упрямо буркнул я. – Эзабет спасла всех и умерла за нас. Она заслужила жизнь.
– Ох, небеса. И это говорит тот, кто махал мечом и стрелял направо и налево. Когда вокруг трупы, чума, гангрена, клятая Машина и хреновы Глубинные короли, железо и месиво, дохнут все подряд – как знать, кто заслужил, а кто нет. Тебе и самому, по большему счету, наплевать.
Ну, тут не поспоришь. Даже драджи, которых я заманил в ловушку, или их предки, когда-то были людьми. Они не виноваты в том, что помечены, извращены Королями. Может, недавно истребленные мной драджи были такими же зелеными юнцами, как те, кого я погубил при отступлении из Адрогорска. Такими же, как те, кому я приказал стоять на стенах Валенграда, позже разнесенных в пыль Шавадой. Нельзя ненавидеть драджей за то, какими они стали. Драджи, в общем-то, похожи на нас. И достойны жить. Но, клянусь, я перебил бы целую драджевую империю, если бы это помогло вернуть Эзабет.
Интересно, что бы она подумала, глянув на меня нынешнего? Эх. Я и прежним-то не всегда ей нравился. А последний десяток лет уж точно не пошел на пользу моей внешности.
– Отстань, – попросил я Ненн, как и в прошлый раз, когда она пришла посидеть со мной. Любопытно: Ненн могла находиться на веранде, но не смела зайти в коттедж. Никакое создание Морока не могло попасть во Всегдашний дом. Он был надежной защитой и от джиллингов, хотя те давно не появлялись. Созданиям Морока дом казался чужим.
Пришла и отступила ночь. Утро принесло туман, и я оставался в доме, пока не прояснилось. Туман – всегда скверно, но в Мороке он особенно опасен. Есть твари, обитающие только в тумане. Непонятно, куда они потом деваются. С этими тварями лучше не связываться. Быть съеденным – еще не самое худшее, что может случиться.
Лишь когда взошло солнце вместе с двумя лунами, золотой Эалой и холодно-голубой Кладой, я отправился на охоту. Встал на колени и приложил ладонь к песку. Морок нашептал мне свои секреты, и я пошагал туда, где был должен находиться север. Теперь Морок постоянно подсказывал, куда идти и где охотиться. Я уже и не помнил, когда началось наше странное общение и Морок перестал ненавидеть меня. Он забрался в мои жилы и десны, а если я расслаблялся, лез и в мысли. Ему не нравилась моя цель, не нравилось то, что человек не торопился окончательно слиться с ним. Но я очень долго барахтался в его объятиях, и отрава прекратила вредить мне. Мы не соединились, но сосуществовали. Ему я импонировал не больше, чем сквемы и дульчеры. Был для него всего лишь вещью – но вещью понимающей, и это, по-видимому, являлось важным. Драджи называли меня Сыном Морока. И, в общем-то, не ошибались.