В тот самый день, когда Уокер был арестован по иску, предъявленному ему Бароски, в газете появилось сообщение о том, что его высочество принц Панамский посажен в тюрьму ввиду неуплаты трактирщику с Ратклиф-Хайуэй за спиртные напитки. При разбирательстве дела судья, к которому трактирщик обратился с жалобой, отпустил немало язвительных острот. Он высказал предположение, что его высочество способен пить, как лебедь о двух шеях, и поинтересовался, не "привез ли он из Панамы прекрасных дикарок и т. п. А когда трактирщик Бонифаций извлек зеленую с желтым ленту и огромную звезду Замка и Сокола, которыми его высочество собирался пожаловать его вместо уплаты по счету, все присутствовавшие на суде, говорилось в газете, разразились неудержимым хохотом.
Когда Эглантайн с обливающимся кровью сердцем читал это сообщение, в лавку, после ежедневной прогулки в Сити, вошел Мосроз.
- Ну-с, Эглантайн, слышали новость?
- О его высочестве?
- О вашем приятеле Уокере; его посадили в тюрьму за неуплату двухсот фунтов.
После этого Эглантайн уже не мог сдерживаться: он рассказал, как его уговорили купить на триста фунтов панамских акций в счет векселей на имя Уокера, и клял свою звезду за совершенную глупость.
- Что ж, вы можете написать еще один вексель, - успокоил его младший компаньон, - поклянитесь, что он должен вам сто пятьдесят фунтов, и мы сегодня же вечером предъявим ему иск.
Так капитану Уокеру был предъявлен второй иск.
- Похоже, что не сегодня-завтра к вам явится его жена, - сказал Мосроз. - Эти господа всегда посылают своих жен. Надеюсь, вы сами знаете, как вам себя с ней вести.
- Она нужна мне как прошлогодний снег, уж я смешаю ее с грязью, грозился Эглантайн. - Хотел бы я посмотреть, как она осмелится заявиться сюда после всего, что она со мной сделала; пусть только попробует, вы увидите, как я ее встречу.
Достойный парфюмер и в самом деле твердо вознамерился проявить необычайное жестокосердие по отношению к своей прежней пассии, и ночью, лежа в постели, мысленно воображал предстоящую сцену. Увидеть перед собой на коленях гордую Морджиану - это будет великолепное зрелище! Я укажу ей на дверь и скажу: это вы, сударыня, сделали меня бессердечным, не вспоминайте же о прошлом, о том далеком прошлом, когда я думал, что мое сердце разобьется, но оно не разбилось, сердца сделаны из прочного материала. Я был готов умереть, но этого но случилось, я пережил свое горе, и вот теперь женщина, которую я презираю, у моих ног, ха-ха-ха! У моих ног!
Среди этих мечтаний Эглантайн заснул, но, по-видимому, мысль снова увидеть Морджиану порядком взволновала его, иначе почему бы ему было так уж готовиться к роли непреклонного героя? Он спал беспокойно, ему снилась Морджиана в самых разнообразных положениях: то он делал ей прическу, то ехал с ней верхом в Ричмонд; то ему снилось, что лошадь превращается в дракона, а Морджиана - в Булей, и он хватает его за горло и душит, а дракон в это время трубит в рожок. Утром Мосроз отправился по делам в Сити; Эглантайн же читал "Морнинг пост", и можете себе представить, как забилось его сердце, когда владычица его грез предстала перед ним наяву.
Многие дамы, покупающие в лавке Эглантайна щеточки для массажа лица, не пожалели бы десяти гиней за румянец, который разлился по лицу парфюмера, когда он увидел Морджиану. Сердце его отчаянно колотилось, он чуть не задыхался в своем корсете, и хоть и был вполне готов к этой встрече, теперь, когда она состоялась, мужество изменило ему. Несколько минут оба молчали.
- Вы знаете, зачем я пришла? - вымолвила наконец Морджиана, откинув с лица вуаль.
- Я... то, есть да, это очень печально, мэм, - пробормотал Эглантайн, взглянув на ее бледное лицо, и в смущении отвернулся. - Прошу вас обратиться к моим поверенным Бланту, Хойну и Шарпсу, мэм, - поправился он тут же.
- От вас я этого не ожидала, мистер Эглантайн, - проговорила дама и всхлипнула.
- А я не ожидал увидеть вас после всего того, что произошло, мэм. Я полагал, что миссис Уокер слишком знатная дама, чтобы посетить бедного Арчибальда Эглантайна (хотя некоторые весьма важные особы и удостаивают его этой чести). Чем же я могу быть полезен вам, мэм?
- О господи, - вскричала несчастная женщина. - Неужели же у меня не осталось ни одного друга? Я никогда не думала, что и вы покинете меня, мистер Арчибальд.
Это "Арчибальд", произнесенное, как в былые времена, явно подействовало на парфюмера; он вздрогнул и пристально посмотрел на Морджиану.
- Что я могу для вас сделать, мэм? - спросил он наконец.
- Что это за иск вы предъявили мистеру Уокеру, из-за которого его держат в тюрьме?
- Он пять лет покупал у меня парфюмерные товары. Ни один герцог не употреблял столько щеток для волос, а уж в одеколоне он, наверное, просто купался. Он забирал его не меньше, чем какой-нибудь лорд. И он ни разу не заплатил мне ни шиллинга. Он ранил меня в самое больное место; довольно, теперь это уже не имеет значения, я всегда говорил, что буду отомщен, так оно и случилось.
Парфюмера снова охватила ярость, он вытер платком жирное лицо и необыкновенно решительно взглянул на миссис Уокер.
- Кому же вы отомстили, Арчибальд... мистер Эглантайн, - бедной женщине, причинив ей такое горе! В былые времена вы бы так не поступили.
- А как обошлись со мной в те былые времена вы? Не говорите же мне о тех временах. Забудьте о них навсегда. Когда-то я думал, что мое сердце разобьется, но нет, сердца сделаны из прочного материала. Я думал, что умру, но этого не случилось; я вынес все, и вот теперь женщина, которая меня отвергла, - у моих ног!
- Ах, Арчибальд! - Это было все, что могла произнести леди; она снова расплакалась - и, пожалуй, это был самый убедительный довод для парикмахера.