О поразительных деловых качествах и расторопности Уокера можно судить по тому, что ему удалось примириться и вступить в соглашение с одним из своих злейших врагов - нашим дорогим другом Эглантайном. После женитьбы Уокера Эглантайн не имел с ним никаких коммерческих отношений, был страшно зол на него и, не находя иной возможности отомстить, предъявил ему счет за купленные у него товары на сто пятьдесят гиней, требуя немедленной уплаты. Но Уокер бесстрашно сделал первый шаг к примирению с врагом, и через полчаса они с парфюмером снова сделались друзьями.
Эглантайн обещал отказаться от иска и принял в счет его три стофунтовых акции бывшей панамской компании, по которым он должен был каждые полгода получать двадцать пять процентов в Доме Братьев Хокус на Сент-Суизин-лейн, итого: он получил три акции и орден Замка и Сокола второй степени с лентой и крестом.
- Мой дорогой Эглантайн, я постараюсь через четыре года раздобыть для вас большую орденскую ленту, - сказал ему Уокер. - Надеюсь увидеть вас рыцарем большого креста с пожалованным поместьем в сто тысяч акров, осушенных на перешейке.
Надо отдать должное бедняге Эглантайну: его нисколько не прельщали сто тысяч акров земли, - но он так мечтал получить звезду: ах, если бы вы только знали, как вздымалась от восторга его тучная грудь, когда он пришил к сюртуку крест и ленту, а затем зажег четыре свечи и поглядел на себя в зеркало. После этого все заметили, что он стал ходить в пальто, дабы иметь возможность носить под ним крест. В том же году он совершил поездку в Булонь. Всю дорогу он страдал от морской болезни, но, когда судно вошло в гавань, он появился из каюты в распахнутом пальто, с сияющей на груди звездой; солдаты отдавали ему честь, когда он проходил по улицам, его называли не иначе как мсье шевалье, а по возвращении домой он вступил в переговоры с Уокером и заявил ему о своем желании приобрести патент на офицерский чин и поступить на службу к его высочеству. Уокер обещал ему звание капитана и предложил уплатить за патент военному министерству Панамы двадцать пять фунтов. Простодушный Эглантайн выложил указанную сумму и получил обещанный чин, а в придачу к нему пачку визитных карточек, на которых было отпечатано: "Капитан Арчибальд Эглантайн К. 3. С.". Парикмахер то и дело любовался этими карточками, вынимая их из стола, а крест хранил в туалетном столике, и каждое утро, прежде чем приступить к бритью, нацеплял его на грудь.
Как известно, его высочество касик приехал в Англию и остановился на Риджент-стрит, где был устроен прием, на который Эглантайн явился в панамской форме и был необыкновенно любезно принят своим сувереном. Его высочество предложил капитану Эглантайну должность адьютанта и чин полковника, но капитан в это время был несколько стеснен в средствах, а стоимость патента в военном министерстве была слишком высокой. Тем временем его высочество покинул Риджент-стрит и вернулся, как утверждали некоторые, в Панаму, другие говорили, что он отправился в свой родной город Корк, иные же утверждали, что он удалился на покой в Ламбет, во всяком случае, он на некоторое время исчез, и производство капитана Эглантайна не состоялось. Эглантайн стеснялся упоминать о своих военных и орденских званиях мистеру Мосрозу, когда этот джентльмен стал его компаньоном; он ничего ему не рассказывал, пока одно чрезвычайно печальное обстоятельство не раскрыло его тайны.
В тот самый день, когда Уокер был арестован по иску, предъявленному ему Бароски, в газете появилось сообщение о том, что его высочество принц Панамский посажен в тюрьму ввиду неуплаты трактирщику с Ратклиф-Хайуэй за спиртные напитки. При разбирательстве дела судья, к которому трактирщик обратился с жалобой, отпустил немало язвительных острот. Он высказал предположение, что его высочество способен пить, как лебедь о двух шеях, и поинтересовался, не "привез ли он из Панамы прекрасных дикарок и т. п. А когда трактирщик Бонифаций извлек зеленую с желтым ленту и огромную звезду Замка и Сокола, которыми его высочество собирался пожаловать его вместо уплаты по счету, все присутствовавшие на суде, говорилось в газете, разразились неудержимым хохотом.
Когда Эглантайн с обливающимся кровью сердцем читал это сообщение, в лавку, после ежедневной прогулки в Сити, вошел Мосроз.
- Ну-с, Эглантайн, слышали новость?
- О его высочестве?
- О вашем приятеле Уокере; его посадили в тюрьму за неуплату двухсот фунтов.
После этого Эглантайн уже не мог сдерживаться: он рассказал, как его уговорили купить на триста фунтов панамских акций в счет векселей на имя Уокера, и клял свою звезду за совершенную глупость.
- Что ж, вы можете написать еще один вексель, - успокоил его младший компаньон, - поклянитесь, что он должен вам сто пятьдесят фунтов, и мы сегодня же вечером предъявим ему иск.
Так капитану Уокеру был предъявлен второй иск.
- Похоже, что не сегодня-завтра к вам явится его жена, - сказал Мосроз. - Эти господа всегда посылают своих жен. Надеюсь, вы сами знаете, как вам себя с ней вести.
- Она нужна мне как прошлогодний снег, уж я смешаю ее с грязью, грозился Эглантайн. - Хотел бы я посмотреть, как она осмелится заявиться сюда после всего, что она со мной сделала; пусть только попробует, вы увидите, как я ее встречу.
Достойный парфюмер и в самом деле твердо вознамерился проявить необычайное жестокосердие по отношению к своей прежней пассии, и ночью, лежа в постели, мысленно воображал предстоящую сцену. Увидеть перед собой на коленях гордую Морджиану - это будет великолепное зрелище! Я укажу ей на дверь и скажу: это вы, сударыня, сделали меня бессердечным, не вспоминайте же о прошлом, о том далеком прошлом, когда я думал, что мое сердце разобьется, но оно не разбилось, сердца сделаны из прочного материала. Я был готов умереть, но этого но случилось, я пережил свое горе, и вот теперь женщина, которую я презираю, у моих ног, ха-ха-ха! У моих ног!
Среди этих мечтаний Эглантайн заснул, но, по-видимому, мысль снова увидеть Морджиану порядком взволновала его, иначе почему бы ему было так уж готовиться к роли непреклонного героя? Он спал беспокойно, ему снилась Морджиана в самых разнообразных положениях: то он делал ей прическу, то ехал с ней верхом в Ричмонд; то ему снилось, что лошадь превращается в дракона, а Морджиана - в Булей, и он хватает его за горло и душит, а дракон в это время трубит в рожок. Утром Мосроз отправился по делам в Сити; Эглантайн же читал "Морнинг пост", и можете себе представить, как забилось его сердце, когда владычица его грез предстала перед ним наяву.
Многие дамы, покупающие в лавке Эглантайна щеточки для массажа лица, не пожалели бы десяти гиней за румянец, который разлился по лицу парфюмера, когда он увидел Морджиану. Сердце его отчаянно колотилось, он чуть не задыхался в своем корсете, и хоть и был вполне готов к этой встрече, теперь, когда она состоялась, мужество изменило ему. Несколько минут оба молчали.
- Вы знаете, зачем я пришла? - вымолвила наконец Морджиана, откинув с лица вуаль.
- Я... то, есть да, это очень печально, мэм, - пробормотал Эглантайн, взглянув на ее бледное лицо, и в смущении отвернулся. - Прошу вас обратиться к моим поверенным Бланту, Хойну и Шарпсу, мэм, - поправился он тут же.
- От вас я этого не ожидала, мистер Эглантайн, - проговорила дама и всхлипнула.
- А я не ожидал увидеть вас после всего того, что произошло, мэм. Я полагал, что миссис Уокер слишком знатная дама, чтобы посетить бедного Арчибальда Эглантайна (хотя некоторые весьма важные особы и удостаивают его этой чести). Чем же я могу быть полезен вам, мэм?