Она остановилась, глядя с холма вниз на воду — в надежде снова увидеть ту картину, что так заворожила ее. Особенно цветом. На островах нет ярких тонов: оливковая зелень, бурая земля, серая, стального цвета, морская вода. К тому же из-за вечных туманов краски кажутся приглушенными. Но сияние раннего утра все вдруг расцветило, оживило. Кипенно-белый снег. Резко очерченные силуэты деревьев. Вороны. Она представила их угловатыми, почти в кубистической манере. Казалось, птицы вытесаны из неподатливой черной древесины. И еще ярко-красное пятно — словно частичка солнца, алеющего над горизонтом.
Фрэн бросила санки у обочины и решила перейти поле, чтобы рассмотреть пятно поближе. С дороги на поле можно было попасть через ворота, однако из-за сугробов отворить ворота она не смогла, так что просто-напросто перелезла через них. Выложенная из камня стена, разделявшая поле на два участка, иногда прерывалась; в одну такую брешь запросто мог проехать трактор.
По мере приближения перспектива отодвигалась, но Фрэн это мало заботило: увиденный пейзаж прочно отпечатался у нее в мозгу. Она ожидала, что с ее появлением вороны взлетят, — ей хотелось увидеть их в полете. Хотелось посмотреть, как они удерживают в воздухе равновесие с помощью хвоста клином, чтобы потом точнее передать позы птиц на бумаге.
Целиком поглощенная волшебным пейзажем в отраженном солнечном свете, Фрэн оказалась на месте прежде, чем успела что-либо толком разглядеть. До сих пор она видела лишь силуэты и цвет. При ближайшем рассмотрении ярко-красное пятно оказалось шарфом. Серое пальто и белеющая плоть были не так заметны, припорошенные грязноватым снегом. Вороны обступили лицо и клевали — одного глаза уже не было.
Когда Фрэн только подошла, птицы взлетели, но теперь она стояла неподвижно, не в силах двинуться, и птицы вернулись. Несмотря на обезображенное лицо девушки, Фрэн узнала ее. И вдруг пронзительно закричала — так громко, что связки в горле болезненно напряглись. Она замахала руками, отгоняя птиц, — вороны взлетели и стали описывать круги.
Лежавшую в снегу девушку звали Кэтрин Росс. Вокруг ее шеи был туго затянут красный шарф, край которого на снегу казался лужей крови.
Глава пятая
Магнус сидел у окна и смотрел. Что-то ему не спалось, и свой наблюдательный пункт он занял затемно. Магнус видел, как мимо прошла та женщина — она везла на санках маленькую девочку, а потом они вместе скатились с горки. Он смотрел на них и даже немного завидовал. Думая, что раньше все было иначе. Во времена его детства матери воспитывали своих чад в строгости, на такие забавы их попросту не хватало.
Он давно уже заметил, что в округе появилась маленькая девочка, и раз даже прошел за ней и ее матерью вверх по дороге — поглядеть, где те живут. Дело было в октябре — он тогда как раз задумался о прошлом, вспомнил Хэллоуин, как они, дети, ходили по соседям ряженые, с выдолбленными из репы фонариками. Магнус надолго погрузился в воспоминания, и его ум затуманился, в голове все перемешалось.
Оказалось, мать с дочерью жили в том самом доме, который на лето сдавали туристам, том самом, где когда-то жил священник со своей семьей. Магнус встал под их окном, наблюдая, но они его не видели, ведь он стоял тихонько, стараясь не выдать себя. Он же не собирался никого пугать. Ни-ни.
Девочка сидела за столом и рисовала толстыми восковыми мелками на больших листах цветной бумаги. Ее мать тоже рисовала, только углем. Она стояла рядом с дочерью и, перегибаясь через ее плечо, энергично заштриховывала дальний край листа. Хотел бы Магнус видеть, что она рисует. Прервавшись, женщина откинула с лица волосы, и на щеке остался след как от сажи.
Магнус залюбовался маленькой девочкой: пунцовые с мороза круглые щечки, золотистые кудряшки. Жаль, мать не надевает на нее юбочку. Розовую шелковую юбочку с кружевами, а еще белые носочки и туфельки с пряжками. И пусть бы она в этой юбочке танцевала. Но даже и в брючках с ботинками девочка прехорошенькая — с мальчиком ни за что не спутать.
Из окна Магнус не видел, что происходит по ту сторону холма, где на снегу лежала Кэтрин Росс. Он отошел заварить чай, вернулся с кружкой к окну и принялся ждать. Особых забот у Магнуса не было — живности осталось не так уж и много. К овцам он выходил еще вчера вечером — бросил им сена. А на участке в такую холодину, когда земля промерзает и повсюду снег, делать нечего.