Живот свело. Да, Ланти прав. Дженевре не нравилось. Все это.
За обедом она смогла проглотить лишь кусочек мяса и запить его глотком вина. Ее тошнило. Но то была не знакомая тошнота, что появляется, если съесть лишнего. То было нечто непознанное, нечто страшное.
Едва дотерпев до вечера, Дженевра отправилась в постель. Одна. Смеральдина помогла переодеться в сорочку, расчесала волосы, и Дженевра не прогоняла служанку. Вниманием ее владела книга. Нельзя, нельзя к ней прикасаться.
Дженевра была любопытна. И завистлива, как оказалось. Ей хотелось познать ту же радость, что испытывала Джованна в объятьях ди Талонэ. То же наслаждение, что искажало лица женщин на гравюрах. Что заставляло стонать, низко, вибрирующе, возбуждающе.
Стон. Ланти снова с женщиной. Со служанкой. А может, привел куртизанку из Дворца Наслаждений?
Книга с негромким стуком упала на пол.
Дженевра поднялась, медленно, осторожно, и, набросив халат, пошла уже знакомым маршрутом. Казалось, люди в коридоре провожали ее насмешливыми взглядами. Да, верно. Дженевра шла подглядывать. Глупо врать себе. Дженевра нырнула в проход, поднялась по лестнице и, как и вчера, приникла к решетке.
О, что за картина! В точности как на рисунке Ланти!
Белое тело извивалось в путах, но женщина не пыталась спастись. Нет, она подставлялась под щипки и удары и всхлипывала от наслаждения. Бледная кожа шла алыми пятнами, глаза лихорадочно блестели. Как можно получать от такого удовольствие?!
Тебе не понравится.
Дженевра едва не подавилась вдохом. Груди, прижимающиеся к решетке, заныли. Да, ей не понравилось бы оказаться в путах, ей не нравилась боль. Но — Боги! - она хотела на это смотреть.
Ланти распахнул полы своего парчового халата и овладел женщиной, беспомощной, связанной. Грубо. Исторгая хриплые вскрики. Еще и еще. Дженевра стиснула бедра, чувствуя, как низ живота наливается тяжестью. Почему, ну почему она смотрит?! Почему она хочет оказаться на месте этой женщины?!
Ланти с рыком вдавил куртизанку в перину, отстранился спустя полминуты и принялся развязывать узлы. Женщина вяло запротестовала.
- Ты знаешь, чего я хочу, - сказал Ланти и понес ее… к столу.
Это презанятная поза для утех, моя дорогая.
Тебе не понравится.
Это было, как на рисунке. Это было возбуждающе. Это было чудовищно. Дженевра грудью вжалась в решетку и шевелила бедрами, бездумно, ритмично, пока что-то горячее и дикое не родилось внутри. Пока она не сползла на пол, тяжело дыша, не отрывая глаз от Ланти, входящего раз за разом в раскрытый рот куртизанки, чьи волосы свисали до пола.
Дженевра была зла.
Дженевра хотела отомстить.
* * *
Перетирая вердетерра с яичным желтком, Альдо боролся с головной болью. Это было простое, привычное действие, почти машинальное. Не нужно думать, не нужно чувствовать, лишь действовать. Проклятая картина Понти пила из него силы. И Надья, проклятая Надья! Хорошо еще, что не пришлось браться ночью за плеть, чтобы довести девчонку до оргазма. Ей нелегко было угодить, а приходилось: Надья была любимицей Примаверы, и не скажешь, за какие заслуги. Попадать же к Примавере в немилость неразумно. Она не только владеет самым известным Дворцом удовольствий в городе, она также владеет и неограниченным доступом к информации. Вот и страдал теперь Альдо от головной боли, перетирая краски.
- Кофе и завтрак, синьор.
Кофе и завтрак приносил обычно, ворча и шаркая ногами, Бригелла. Не Дженевра. Альдо обернулся и обнаружил, что, кажется, слишком раззадорил девчонку. Корсаж был зашнурован туго, так что высоко поднимал грудь, и сорочки под платьем, считай, и не было, до того она была прозрачной. Тонкий шелк мягко облегал бедра. Зрелище это вызвало вожделение пополам с новым приступом головной боли. А еще хотелось, чтобы Дженевра распустила волосы.
- Я не голоден, - Альдо взялся за кисть.
- Бригелла сказал, что вы вчера не ужинали.
Она шагнула и прижалась грудью, мягкой и пышной, к локтю Альдо. Так неумело, так неловко и так соблазнительно. Почему искомая женщина не может быть уродлива?
А какое же это тогда наказание, глупый?
- Подай орпименто, - резко приказал Альдо. - Это…
- Желтый. Я помню. Он ядовит.
Альдо бросил короткий взгляд через плечо.
- Все прекрасное ядовито. В том или ином смысле.
Дженевра поставила плошку с краской на табурет и вновь прижалась к нему грудью.
- Зачем вы пишете эту картину?
- Потому что этого хочет мой заказчик, - Альдо тронул кистью распущенные волосы Бианки Понти-Вале. Ночью не без помощи Надьи он почти закончил с женской фигурой.