А потом это безумие вдруг закончилось. Дженевра сидела в воде, прямо, укрытая волосами лишь до пояса и клочьями пены на груди и плечах, с напряженными сосками, терзаемая мучительным голодом. Альдо Ланти, взъерошенный, с безумным взглядом отскочил в сторону. Руки его сжались в кулаки и, должно быть, ногти впились в ладони.
- Нет!
Это было унизительно. Но это ничуть не умалило разбуженного желания. Дженевра открыла рот, понимая с отвращением и ужасом, что сейчас будет умолять. Будет предлагать себя этому мужчине, только что сказавшему «нет».
- О-одевайся, - Ланти указал на ворох тряпья в корзине. - Я найду что-нибудь поесть.
И он стремительно вышел, оставив Дженевру одну. Оставив ее мучиться от разбуженного и неутоленного вожделения. От него даже мутило слегка, и в горле застрял ком. Ладонями Дженевра провела по своему напряженному, подрагивающему телу. Она не знала, как избавиться от плотского голода самостоятельно. Как мерзко это было, как унизительно! Дженевра ушла на дно бассейна, но вскоре всплыла, жадно глотая воздух. Волосы тяжело, мокрыми прядями ложились на плечи и спину, и это ощущение также было возбуждающим.
Дженевра выругалась — одно из словечек, подслушанных у любовников Джованны — вылезла из воды и вытерлась почти с остервенением. Просушила волосы краем простыни и парой шпилек закрепила и на затылке. Надела халат. Мягкий бархат нежил покрытую мурашками кожу, и нелегко было смириться с этим ощущением.
Идти пришлось босиком. Кое-где по коврам, а кое-где по шлифованному камню, прохладному и очень приятному на ощупь.
- Я здесь! - крикнул Ланти, когда Дженевра покинула купальню.
«Убежище» вырубленное в известняковой скале, состояло из множества комнат и коридоров. Кое-где на стенах попадались рисунки, в выемках горели свечи, и цепь магических огней, резвясь, вела Дженевру за собой. Она прошла по тропе за грохочущим водопадом, по длинному коридору, украшенному батальными сценами, вверх по небольшой лесенке в обширную пещеру. Она удивительно напоминала мастерскую в доме на площади Масок. В центре — ложе, накрытое шелковым покрывалом и заваленное подушками. По стенам — холсты, доски, мольберты. Знакомый стол, уставленный плошками и надписанными баночками. Знакомые орпименто и вердетерра, загадочные вайда и индиго. Огромное окно, мерцающее — верный признак иллюзии, что скрывает его снаружи от чужих любопытных глаз. И вид на Сидонью: россыпь огней, отраженных в воде.
- Садись, - Ланти указал на постель, и Дженевра села с покорностью, удивившей ее саму. - Вот, все что есть.
На подносе был белый хлеб, тонкие ломтики белого и желтого сыра, запеченное мясо, виноград и орехи. Настоящий пир для того, кто последние дни провел на хлебе и воде. И вино. Дженевра сделала осторожный глоток, боясь захмелеть, и отщипнула виноградину. Она не знала, что будет дальше, и замерла, ощущая вкус вина и винограда во рту.
Альдо Ланти двигался грациозно. Он был необыкновенно красив. Злые языке, передающие истории о его причудах, извращениях и забавах, никогда не пытались это оспаривать. Он был красив, умен, притягателен, и в голове шумело безо всякого вина. Колдовство какое-то!
- Ты спрашивала, почему я на тебе женился…
Дженевра вздрогнула, до того неожиданны были эти слова. Она и не надеялась получить ответ на тот свой вопрос и смирилась с этим, как смирилась с загадочностью Альдо Ланти и с прочими недостатками его характера. И вот, он сам заговорил с ней.
- Я задумал дурное, Дженевра, - он подошел вдруг и сел на край постели. Протянув руку, можно было его коснуться. - Я решил использовать тебя, чтобы снять свое проклятье.
Виноградина лопнула в пальцах, во все стороны брызнул сладкий сок. Взгляд метнулся к Ланти, к его изящному медальному профилю.
- Не снять, - поправился Ланти. - Передать, ибо от стрега мале не избавиться так просто.
Он повернулся, поджав ногу, налил себе вина, двигаясь с фальшивой непринужденностью, и замер, разглядывая Дженевру.
- Ты помнишь ворона, которого спасла от мальчишек, того, что принес тебе это кольцо?
Она бросила взгляд на свою руку и медленно кивнула.
- Это был я. И на берегу острова Нищих тоже был я, - продолжил Ланти. - Это мое проклятье. Я превращаюсь в ворона раз или два в день, и не знаю никогда, сколько это продлится, сколько мне летать проклятой птицей.
- И… - во рту пересохло, и Дженевра глотнула вина. - И ты хотел с моей помощью снять проклятье?
О, Незримый Мир! Как в сказке!
Стрега мале нельзя снять своей любовью, сказал Фраугар.