Пообедали в итоге хлебом и сыром, глядя, как разгорается над заливом закат. Жарко заспорили, какие следует взять пигменты, чтобы запечатлеть это сочное буйство красок. Будь с ними третий их приятель, Базиле Мондо, и спор наверняка перерос бы в драку. Но Базиле стало тесно с Ланти и Басси в одном городе, и он отправился к вандомэсскому двору. Сидонские живописцы везде в чести.
- Альдо, - проговорил Рауле, когда спор утих, сойдя на нет. - Что может хотеть стрега?
- Твою душу.
- Я имел в виду — в подарок?
Альдо посмотрел на друга, и сердце кольнула тревога.
- Стрега, Рауле?
- Почтенная дама, - зачем-то принялся уверять его Басси. - У нее чайная лавка в южной части, у порта. Ее чай с травами и пряностями излечил мою простуду и хандру этой зимой. Она красива.
- Стреги всегда красивы.
Нет, красивы девушки из Дворца Наслаждений. Красива юная Дженевра, что ждет его дома. Стреги… в них нечто большее, нечто первозданное. Невольно на ум приходят старинные баллады, в которых Любовь, Мир и Сила, совокупляясь, порождают пленительных демонов. Говорят, стреги по ночам превращаются в туман, проникают в спальни и вытягивают кровь из женщин и семя из мужчин. Говорят, стрега мале, их проклятье невозможно снять.
Можно. Но цена велика.
Разговор взбудоражил Альдо. И напугал. Рауле говорил о своей стреге тихим голосом, а имя ее — Диана — произносил мечтательно. Альдо посоветовал грубовато пойти и хорошенько поиметь девицу во владениях Весны, а лучше — в порту, где берут недорого и согласны на любые безумства. Но, говоря это, Альдо понимал, что Рауле, даже если и пойдет к шлюхам, думать будет только о стреге. Такова их власть. И из этой ловушки не выбраться. Альдо сам до сих пор думает о той, что давно умерла, и в каждой женщине видит ее черты.
По пути домой он выпил вина в кантине у Марио, густого и терпкого оварни, от которого голова ясная, ноги крепкие, а на сердце — тепло и радостно. Помогло мало. Проходя мимо Дворца Наслаждений, Альдо позвонил в колокольчик, передал слуге записку и направился к своему дому. Бригелла забрал ящик с инструментами и папку с рисунками и невозмутимо отчитался: синьора отказалась от обеда и ужина, она в своей комнате.
- Ты знаешь, что делать, - сказал Альдо, направляясь к лестнице.
Комната, в которой устроили новоявленную синьору Ланти, носила название «розовой». На стенах Альдо написал гирлянды цветов, а на потолке — триумф Флории, всемогущей языческой богини, чье обнаженное тело укрывали только цветочные лепестки. Розы тут были повсюду: в искусной резьбе, в рисунке обивки, в кувшине на столе. И еще одна роза сидела на постели, сцепив пальцы. Альдо кольнуло сожаление пополам со стыдом.
Дженевра Карни — теперь уже Ланти — была красива. В ней не было сочного бесстыдства матери, это унаследовала младшая. Дженевра больше походила на отца: мечтательная, полная неосуществимых романтических идей. И она была заманчивой целью для живописца. Овал лица в обрамлении густых волн каштановых волос. Кожа цвета топленых сливок, такого оттенка добиться непросто. Внимательные карие глаза. Пунцовые губы, полные, но сейчас сжатые в линию. Такие грешно целовать. Дженевра была точно лик Незримого Мира, написанный сотню лет назад на стене храма.
Но очень скоро целомудренное восхищение сменилось иным интересом, мощным, плотским. Тонкая и просторная свадебная сорочка лежит складками, и под ними угадывается тело. Округлая грудь, пышная, — она сегодня еле поместилась в корсет, — манит, зовет, буквально взывает о прикосновении. Длинная шея ждет поцелуев, как и губы. Где-то там, под тонким батистом, скрывается настоящее сокровище.
Узнав, что выйдет замуж, Джованна Карни радостно прыгнула в его постель, и была отменно страстной. Девочка умела выражать благодарность. И не поверить, что всего лишь на днях девочка лишилась невинности. Будет ли старшая сестра такой же ненасытной? Такой же гибкой? Будет ли так же покорно, с охотой принимать позы, что он пожелает? Будет ли она стонать так же? А повизгивать, когда разрядка близка?
Нет, не он должен вожделеть. Она. Она, эта суровая напуганная девочка с лицом Незримого Мира, должна хотеть его до тошноты. Никак иначе.
Альдо взял ее за подбородок, вынуждая поднять голову. Кожа была гладкой и теплой и пахла розами, как и все в этой комнате. Губы робко приоткрылись, отвечая на поцелуй, и Альдо сразу же отстранился.
- Вам нужно освоиться на новом месте, синьора, - сказал он сухо. - И отдохнуть.
И вышел, оставив юную Дженевру в одиночестве. Она должна хотеть его. И ненавидеть.