Бушуй поразмыслил, пригляделся к моим рукам и фигуре, а потом снял с шеи блестящий кругляш на верёвке и протянул мне.
— Лучше всего обереги в металле вырезать. А ты, Огнеслава, с металлом не справишься.
— Серебро? — удивилась я, повертев оберег. Он был круглый, вроде монеты, какими пользовались в больших городах. С обеих сторон одинаковый символ — четыре полумесяца с закругленным концом, сходящиеся в центре. — Мне нечем заплатить за такую ценность.
Кузнец и не посмотрел на мою протянутую ладонь с оберегом.
— Забирай. Это Символ Рода. Он защитит тебя от нечисти. Хотя если и правда колдун какое зло на наши семьи затаил, потребуется что-то посущественней шейной побрякушки.
Мы шли через центр села к другой его окраине. Бушуй возвышался надо мной хмурой молчаливой громадой. Каждый встречный приветствовал кузнеца, иные справлялись о здоровье сына, а он отвечал всем одинаково — сдержанным кивком. На себе же я ловила сочувственные взгляды. Видно, подружки успели рассказать о моих мертвых птицах. В маленьком селе утренние новости разлетаются по дворам ещё до полудня.
Около сотни дворов, и каждый из них я могла бы узнать с закрытыми глазами. Когда ты непоседливый ребенок, не обременённый пока заботами взрослых, хочется исследовать новое, и чем больше, тем лучше. Детьми мы пересчитывали чужих гусей, лазили по сеновалам и искали самые высокие крыши, чтобы прыгать с них в сугробы. Постепенно интерес ограничился лишь собственным двором. Настанет ли день, когда я даже из избы не захочу выходить, как матушка?
По бокам широкой натоптанной тропы со следами копыт и тележных колес разбросаны были серые избы. Многие походили на мою: старые, кособокие, поросшие мхом или вьюнками. Унылые, пыльные дворы. Лишь несколько домов выделялись убранством, подобно избе кузнеца: жилища старейшины, сотника и столяра, Беляниного отца. Но самым высоким строением в селе была мельница, хоть и разместилась она чуть в отдалении ото всех, на соседнем пригорке.
— Огниша! — окликнул знакомый голос, заставив обернуться через плечо.
Со двора одного из своих друзей ко мне спешил Яромир с широкой приветливой улыбкой. А я-то надеялась не попасться ему на глаза, раз мы мимо избы сотника не проходим. Юноша кивнул кузнецу и пристроился рядом.
— Что-то давно тебя не видать, Огниша. На вечерний костер не ходишь с подружками. Случилось что?
Я подняла глаза украдкой на кузнеца и немного замедлила шаг. Почему-то в последнее время в присутствии Яромира я чувствовала себя неловко.
— Дел много, — ответила резче, чем следовало. — Это у вас челядь за хозяйством смотрит.
Я не собиралась грубить, но вышло само. Однако юноша только ухмыльнулся.
— Так эта челядь может и твоей стать.
Я хмуро глянула на него и кивнула в сторону кузнеца в надежде, что сам все поймет.
— Не время сейчас.
Яромир задумался и замолчал ненадолго, вперив взгляд в спину впереди идущего Бушуя, потом тихо спросил:
— Сын, да? Вы к волхву что ли идете? Так нет его.
— Знаю.
— Тогда зачем?
— Проверить надо его землянку.
— Но зачем?
Я лишь пожала плечами. Рано было говорить о колдуне и о страшных догадках.
Юноша не стал допытываться, а молча пошел рядом. А я в очередной раз поразилась тому, как опрятно он выглядит, когда бы мы ни встретились. Чистая льняная рубаха, светлые волосы перехвачены тесьмой на затылке, на лице — первый весенний загар.
Он заметил мой взгляд и улыбнулся, видно, истолковав его по-своему. Вспомнилась вдруг улыбка Лихо, такая душевная и искренняя, и чем-то даже личная — такую не раздают всем подряд. Пришлось поспешно закусить губу, чтобы не улыбнуться тоже.
Скоро тропа привела на окраину села. Мы миновали последние дворы с новыми избами, лишь слегка выцветшими за несколько лет. Чуть дальше начинался лес.
Землянку волхва не так просто было заметить среди молодых деревьев. Она выглядела как обычный холм, покрытый травами и кустарником, и только маленькая темная дверца говорила о том, что это жилище. Перед входом из земли торчали два старых растрескавшихся столба с вырезанными в дереве знаками. На каждом по коровьему черепу. Они глядели на всех приходящих пустыми черными глазницами и то ли предостерегали, то ли благословляли.
Кузнец первым подошёл к землянке, постучал. Ветхая дверь заскрипела и зашаталась под его массивным кулаком, а с веток ближайшего дерева вдруг взметнулись с криками потревоженные вороны.
— Заперто на щеколду снаружи, — указал он, когда мы с Яромиром подошли ближе. — Может…