— Согласна.
Из леса я вышла, когда солнце едва коснулось первым лучом верхушек деревьев. Темно-зеленая хвоя окрасилась золотом, засверкала роса на траве. И ни ветерка, полное безветрие. В застывшем воздухе явственно слышались крики петухов, щебет ласточек и редкие голоса пробуждающихся животных, которые доносились даже с отдаленных окраин. Я слышала, как река с журчанием пробирается между камнями, и как шумят крыльями стрекозы.
Само собой пришло понимание, что к вечеру стоит ожидать грозы. Я не знала почему, просто почувствовала это. И удивилась: такой яркий восход, и на небосводе ни облачка. Все глядела на медленно поднимающееся светило в надежде, что оно ещё что-то поведает. Глядела до рези в глазах, пока не пришлось сощурится и опустить взгляд, смаргивая выступившие слезы.
На дворе стояла непривычная тишина. Я с содроганием вспомнила мертвых безголовых кур и брызги крови на соломе и стенах из неотесанных жердей. Снова возник страх. Вдруг этой ночью кто-то — зверь или ещё кто — вновь проник в курятник и перегрыз оставшихся птиц? Страшась того, что могу увидеть внутри, я отворила скрипучую трухлявую дверь сарая. Потянула носом, прислушалась. Немного пощелкала языком.
Птицы вышли на зов из своего угла с тихим кудахтаньем. В другом углу корова невозмутимо жевала солому, отмахиваясь хвостом от мух. Все было в порядке. От сердца тут же отлегло, и я со спокойной душой могла вернуться в дом, чтобы сменить одежду.
В избе стояли духота и затхлость. После ночи, проведенной в лесу на свежем воздухе посреди запахов смолистой хвои и прелой листвы, они казались невыносимыми. Я тут же распахнула ставни, чтобы немного проветрить избу. Обернулась и вздрогнула от неожиданности.
В слабом утреннем свете показался бледный лик матушки. Она сидела у стены, укутав колени шерстяным платком. Седые распущенные волосы спускались по плечам до самого пояса. В руках она держала глиняную чашку — наверно, с настоем болотника.
— Огнеслава, — обвиняюще бросила матушка низким голосом с хрипотцой, — ты не ночевала дома.
Я прислонилась к столу, опустила глаза к полу.
— Тебе получше, матушка?
— Да куда там! — рассердилась она. — Всю ночь уснуть не могла, гадала: где это моя дочка, кровинушка моя, пропадает? Может, снова ей взбрело в голову в лес пойти, и ее там волки задрали, или медведь, или в трясину угодила, как отец?! Как бы я узнала, из какого болота тебя потом вытаскивать?
— Не ходила я на болота.
— А куда ходила, а?
Я замялась ненадолго и смущённо выдавила первое, что пришло в голову:
— С парнем была…
Приготовилась услышать новые упрёки в свой адрес, но матушка почему-то замолчала. Я украдкой глянула на нее — губы неодобрительно поджаты, светлые брови сведены, глаза прищурены. Уже тише и без обиды в голосе уточнила:
— С Яромиром?
Пораженно уставившись на нее, я открыла рот, но так ничего и не сказала. Она, видно, истолковала мое изумление по-своему. Хитро усмехнулась.
— А что, думаешь, мать ничего не замечает? Как вы с ним все прошлое лето гуляли, и как он тебе подарки носит? Хватит тебе в девках ходить! Проведёте свадебный обряд — и я, наконец, смогу уйти спокойно.
Я поморщилась и стала теребить растрепанную косу. Едва удержалась, чтобы не уйти в этот же момент, что есть силы хлопнув дверью.
— Рано мне ещё о свадьбе думать, а тебе — о смерти.
— Я в твоём возрасте уже первую дочь на руках держала, — с нажимом напомнила она.
— Знаю, — вздохнула я.
— Вот и тебе пора долг перед богами и предками исполнить. Продолжать род — наша священная обязанность. Негоже ею пренебрегать да откладывать.
— Знаю.
Не хотелось мне спорить с матушкой, но и рассказать, что собираюсь стать волховкой, я тоже не могла. Когда-нибудь придется. Но для начала узнаю, кто зло на село наводит.
До чего же расстроится матушка моему решению! Не такой судьбы она для меня желала. Хотела, чтобы была как все, жила как все и умерла тоже как все, тихо и спокойно, исполнив долг и с чистой душой перед богами, чтобы с лёгкостью продолжить путь на той стороне реки Смородины.
Но волхвы семьи не образуют, иначе не смогли бы заботиться обо всех одинаково. Они посвящают себя служению людям — всем людям, а не только лишь своему роду. Кто-то видел в этом некую жертву, что приходится платить за дар. Кто-то считал, что волхвам непросто после смерти будет перейти на ту сторону. Ведь, отказываясь от потомков, они гневают предков, и те не захотят принять их.
Как ни посмотри, для меня все может закончиться не слишком хорошо, но пока столь отдаленное будущее мало волновало. Просто была уверенность, что вот сейчас, в эту минуту, я на своем пути. На верном. Выбрала ли я его сама, или этот выбор сделала за меня богиня-пряха — кто знает.