Последнее он бросил всё ещё хрипящему и булькающему сааму, который с трудом пытался дышать. Огромный бородатый топор Мурроу взмыл и обрушился на врага, выпустив из него дух.
— Что теперь? — спросил Кэтилмунд.
Воронья Кость ответил ему, — поискать Гудрёда и Гуннхильд. "Ищите среди мёртвых тел богато разодетого здоровяка-ярла и старуху рядом с ним", — сказал он всем, и воины принялись бродить меж тел. А Берлио, тем временем, заправив подол платья за пояс, поверх брюк, чтобы было теплее, помогла остальным развести маленький костерок из тех скудных дров, которые ещё были способны гореть; она улыбалась, глядя на Воронью Кость, пока он не ответил ей тем же.
Позже воины набили животы и отдыхали, пытаясь не обращать внимания на окоченевших мертвецов неподалёку. Берлио, поскальзываясь, обутая в слишком больше выворотные башмаки, уселась рядом с Вороньей Костью, которому пришлось укрыть её своим белым плащом; увидев это, воины принялись подталкивать друг друга. Олаф старался не замечать их толчки и ухмылки, подошла жёлтая псина, вся морда в крови, язык наружу, она уселась рядом, позволив себя осторожно погладить.
— Я больше не буду звать эту зверюгу Жёлтой, — сказал он Берлио. — Пожалуй, вместо этого я назову её Виги — что значит "крепость".
— Неважно как ты будешь её звать, она слушается лишь меня, — серьёзно ответила Берлио.
Так и есть, но Вороньей Кости было неприятно услышать это, и как только холодная тьма опустилась на них, он решил поговорить с ней по душам. Он глубоко вздохнул.
— Послушай, — начал он. — У меня нет ни дома, чтобы отвести тебя туда, ни времени, чтобы позаботиться о тебе. Я не знаю, что ждёт меня за горами, и честно говоря, пусть я и не знаю, чем всё закончится, но точно знаю, что меня ждёт смерть. Всё что я могу сделать — попросить Мурроу, Кэтилмунда, или священника позаботиться о тебе, хотя, я даже не уверен, что кто-то из нас останется в живых. И вообще, разве есть в округе хоть одно место, где ты могла бы укрыться, прежде чем придёт настоящая стужа?
Он почувствовал, как она напряглась, её тело, дарящее такую приятную теплоту, вдруг стало жёстким, как бревно.
— Мне некуда идти, ни до, ни после окончания зимы. И как ты намерен поступить со мной, принц? Сделаешь своей рабыней, греющей постель, не более?
Воронья Кость, не моргая, глядел на огонь, пока его глаза не высохли. Он понимал, что это была первая женщина, что пришла к нему по своей воле, но всё осложнялось тем, что с ней его жизнь засияла новыми красками, и поэтому он не мог просто бросить её и уйти. Олаф понимал это, как и то, что ей некуда пойти, и она может погибнуть.
— Мне некуда идти. Я останусь с вами или погибну, — сказала она, словно прочитав его мысли, Олаф вскинул голову и взглянул на неё.
— Женщина, послушай меня, — сказал он. — Я — принц, будущий король Норвегии. Мне не нужна жена, и если я добьюсь этого...
Он замер, словно почувствовал, что очутился в самом центре трясины, но было уже слишком поздно. Девушка отстранилась от него.
— Если ты добьёшься этого, — произнесла она медленно, — то тебе понадобится другая, не такая как я. Тебе будет нужна принцесса, а не её подружка, так ведь?
Это было настолько очевидно, что Воронья Кость не смог ничего возразить, тогда она поднялась и взглянула на него сверху вниз.
— Принц, — сказала она мягко и учтиво, это прозвучало ещё более жестоко. — Будущий король, но в тебе так мало королевского великодушия, что ты даже не пообещал вернуть меня домой.
Она развернулась и зашагала прочь, затем замерла и оглянулась.
— Мальчик, — сказала она. — Пока я вижу лишь глупого мальчишку, не способного даже поблагодарить меня за то, что спасла ему жизнь.
Это было горькой правдой, которую он не желал от неё услышать, он наблюдал, как она обогнула костёр и уселась напротив, так что её образ подрагивал сквозь пламя. Олафа раздражало, что его люди молча наблюдают за этим, ему казалось, что его гнев вот-вот запылает, словно вспыхнувший огонь.
— Как-то раз, — произнёс он внезапно, — смертная женщина родила Тору двух сыновей. Два рыжеволосых мальчика, два молодых бога- громовержца подросли и возмужали, но случилось так, что они влюбились в одну и ту же женщину, у мальчишек так часто бывает. Один сказал другому в шутку: "Я превращусь в блоху, и запрыгну ей на грудь". Второй ответил: "А я тогда превращусь в вошь, чтобы всегда ползать на её лобке".
— Если у тебя есть вши, значит ты всё еще жив, — перебил его Адальберт, заметив взгляды, что бросали друг на друга Воронья Кость и Берлио. Но Олаф не обратил на священника внимания.