Показалось, что всеобщее напряжение сразу же спало, воины повернулись к расщелине спинами, белый саван пара и влажное тепло дыхания дракона касалось их. Теперь они повернулись лицом к лицу с привычным врагом, они ждали появления смуглых низкорослых саамов в оленьих шкурах и звериных масках, с отчаянием тех, кому уже нечего терять.
Все понимали, что саамы нападут именно сейчас, даже слепой смог бы разглядеть их скопление среди карликовых сосен внизу. Было ясно видно, как они осторожно пробираются вперёд по открытым заснеженным участкам, так что не потребовалось бы даже недавнее предупреждение жёлтой суки.
Теперь их осталось не так много, как раньше, у большинства уже не было звериных масок, но у них всё ещё были маленькие луки и ужасные стрелы с чёрными древками и совиным оперением.
— Идут прямо сюда к нам, — прокричал Орм из-за спин выстроившихся воинов, укрывшихся потрёпанными, в зарубках, щитами. — Поднимаются наверх, в лоно женщины Финна, которую он плохо вспахивал, потому что оно ещё довольно узкое.
Воины разразились хохотом и расправили плечи. "Обречённые" — те, кто стояли в первом ряду, укрыли кольчужные торсы за щитами, а копьеносцы выстроились за ними вторым рядом, чтобы ощетиниться перед ними частоколом копий.
Финн свернул поля своей шляпы и надел поверх неё шлем, а затем сунул в зубы римский гвоздь. Воины захихикали, заметив это, и Мурроу покачал головой.
— Всё никак не пойму, зачем ты таскаешь эту шляпу, Финн Лошадиная Голова, — заявил он, — ведь она ни разу не принесла нам желанной погоды, ни раньше, ни сейчас.
Финн нахмурился. Потрёпанная, оборванная старая шляпа была трофеем из набега на усадьбу Ивара по прозвищу Штормовая Шляпа. Считалось, что эта чудесная шляпа может заставить утихнуть шторм. Именно поэтому Финн и забрал её, но за все годы, что носил её, он так и не научился ей пользоваться, в чём однажды и признался. Но это его ничуть не расстраивало, что он и сказал.
— Ну тогда хотя бы застегни ремешок шлема под подбородком, — заметил Мурроу, потому что Финн просто нахлобучил видавший виды шлем на голову.
Финн фыркнул. — Я ломал шеи многим воинам в застёгнутых шлемах, — заявил он, — а ещё больше народу просто задушил.
Воины, затягивающие ремешки своих шлемов, замерли, раскрыв рты. Воронья Кость с трудом сдержал улыбку, он хотел, чтобы каждый из его собственных людей имел суровый вид и был уверен в себе, так же, как побратимы Обетного Братства.
Он оглядел своих людей, беспокойных, словно кошки, по большей части ещё чужаков, но всё же они стояли, глядя на него, ведь они поклялись ему в верности. Воронья Кость раздулся от собственной значимости; ведь он принц Олаф, сын Трюггви, потомок Инглингов, именно он решает, кому жить, а кому умереть.
— Не слушайте Финна, — прокричал он им. — Чтобы сломать шею, как говорит Финн, нужно подобраться к врагу сзади, а это удаётся нечасто, несмотря на всё его хвастовство. Финн обычно убивает спереди, ударом железного гвоздя, ещё сами увидите.
Финн зашёлся хохотом, признавая правоту Вороньей Кости взмахом руки. Воины ревели и стучали оружием по щитам, издеваясь над крадущимися саамами. Из первого ряда раздался крик, воины по привычке чуть присели, подняв щиты; в воздухе замелькали стрелы, они вонзались в избитые деревянные щиты или отскакивали от камней. Группы саамов подбирались ближе и метали дротики, которые со стуком ударялись о щиты и отскакивали; воины кричали, потешаясь над ними, а Воронья Кость, сжав в каждой руке по копью, размахнулся и швырнул их над головами своих людей, выкрикнув:
— Иду на вы!
Славяне хорошо знали — этими словами великий князь Святослав предупреждал своих врагов. Я иду против вас. Орм поднял свой меч, воодушевляя воинов, хотя строй и так заревел, увидев мастерство Вороньей Кости, и лишь некоторые, кто помнили Святослава, знали, что всё, что осталось теперь от князя — чаша, сделанная из его черепа, из которой пил печенежский вождь.
— Какой замечательный трюк, — сказал Свенке Колышек, обращаясь к Вороньей Кости. — Этому так же нелегко научиться, как и поймать копьё в воздухе?
Воронья Кость усмехнулся и покачал головой.
— Ты не сможешь научиться этому, — заявил он громко. — Ведь это подарок богов.
Воины, что хорошо его знали, покачали головами, подтверждая и одновременно удивляясь этому. Они часто видели, как он каждый день практикуется в метании копий, а его ржавая от купания в море кольчуга тоже говорила о многом; они понимали, что таким образом принц куёт себе славу, которая сделает его героем саг.