— Иису...— прохрипел Мартин, хватаясь за окровавленное древко, его голос затухал и стал тихим, как шелест крыльев мотылька, он задыхался.
— Dimitte nobis debita nostra, libera nos ab igne inferni[29].
— Что он сказал? — хрипло спросил Финн, внимательно наблюдая за задыхающимся, умирающим Мартином. Арнфинн и его воины отпрянули назад от проклятого монаха, яростно осеняя себя крестными знамениями.
— Охранная молитва, чтобы не попасть в чертог Хель, — ответил Орм, затем отрешённо взглянул на Воронью Кость, ошарашенный внезапной смертью проклятия всей своей жизни.
Он ушёл. Шестнадцать лет, осознал внезапно Орм, прошло с тех пор, как норны переплели нити Орма и Мартина в гобелене жизни, и стремительный поток образов почти затопил его разум. Вот улыбчивый Мартин, худощавый и опрятный, стоит на отполированном полу зала в Бирке. А вот он болтается, подвешенный за ноги на мачте "Сохатого", когда Эйнар отхватил ему мизинец ножом правды. А вот он, обожжённый солнцем Серкланда до черноты. Или вот он сидит рядом с окровавленными останками Старкада в древней церкви, возведённой греками из Константинополя. А вот он ковыляет по заснеженной степи, а потом, с хитрым видом и чернозубой улыбкой стоит на главной площади Киева.
Ушёл. Все его замыслы и злоба ушли вместе с ним, растворившись, как дым. Орм вздрогнул и встряхнулся, придя в себя, и посмотрел на юношу, который сделал это, просто метнув копьё.
Воронья Кость просто пожал плечами, глядя на ошарашенных Орма и Финна, затем глубоко вдохнул и шумно выдохнул.
— Вы должны были сделать это давным-давно, — сказал он. — Если вообще собирались играть в игру королей.
Эпилог
На галечном берегу стояли трое, наблюдая, как их воины грузились на корабли. Совсем недавно они опустили Мартина в обложенную камнями могилу, копьё положили ему на грудь. Лишь они были свидетелями этого, да ещё священник Адальберт, который пробормотал необходимые слова, а после начал расспрашивать Воронью Кость насчёт копья. Орм задумался, насколько долго эта могила останется нетронутой.
— А как же топор? — спросил Финн, и Воронья Кость ухмыльнулся.
— Этот топор, конечно же, погубит Хакона-ярла, — сказал он, и двое вопросительно уставились на него. Тогда Воронья Кость на пальцах объяснил им, в чём дело.
— Арнфинн со своими братьями уже начали борьбу за топор, ещё до того, как с пола вытерли кровь Гудрёда, — сказал он. — Когда топор уничтожит их всех, придёт Хакон-ярл и заберёт его, а может, и Оркнеи тоже, ведь он способен на многое.
— Почему люди так хотят обладать этим топором, если он приводит их к гибели? — подумал Орм вслух и Воронья Кость снисходительно улыбнулся.
— Потому что Дочь Одина приносит победу. Но лишь достойному.
Они оба посмотрели на Олафа, было ясно, что он считал себя героем из рода Инглингов.
— Я вырву её из руки Хакона вместе с троном Норвегии, — спокойно продолжал Воронья Кость. — Он недостоин женитьбы на Дочери Одина, но я докажу своё право на неё, силой взяв высокое кресло Хакона и добуду себе славу. Лишь тогда Дочь Одина будет достойна меня, также, как и я буду достоин её. И вместе мы построим на севере империю.
Орм грустно улыбнулся ему в ответ.
— Постарайся сделать это прежде, чем Кровавая секира вернётся обратно к той богине. Мне кажется, ты не переживёшь ещё одну встречу с саамами.
— И особенно с их новой богиней, — прорычал Финн и замолк, покачав головой.
— Ты избрал дурной способ избавиться от той вендской женщины, — добавил он.
Воронья Кость холодно взглянул на него.
— Я думаю, у вас с ней всё равно не вышло бы ничего хорошего, — упрямо продолжал Финн, он прищурился и поскреб жесткую бороду. — Кажется, она испытывала к тебе какие-то чувства, и не по своей воле смирилась с участью — стать новой богиней горы.
— Страх и любовь — они как лис и пёс, — сказал Воронья Кость, и звук его голоса вызвал мурашки на их шеях. — Они никогда не будут гулять вместе, поэтому лучше всего выбрать или одно, или другое. А для принцев и королей безопаснее всего, чтобы их больше боялись, нежели любили.
Затем он вздохнул и пожал плечами.
— И всё же, мне жаль, — добавил он, а мгновением позже сочувствие улетучилось из его голоса. — Я так и не смог заставить жёлтую собаку покинуть её. Мне будет не хватать этой псины, но, я слышал, что из Энглиска, из набегов, привозят хороших псов.
Они наблюдали, как он, ничуть не заботясь о сапогах, беспечно шагал по обледенелой гальке и мелководью, затем взобрался на борт корабля, на котором развевался его флаг с нахохлившимся ястребом. Гребцы загрохотали вёслами, и драккар скользнул прочь сквозь ледяную кашицу, воины закричали и подняли кроваво-красный парус. В своё время, как сказал им Воронья Кость, он обязательно покрасит корабль в чёрный цвет и назовёт его "Тень".