— Напомни-ка мне ещё раз, — мрачно произнёс Мар, нарочито громко, чтобы услышал Воронья Кость, — почему мы, северяне, сражаемся на стороне ирландцев против других северян?
— Всё из-за какого-то топора, — проревел чей-то незнакомый голос, ярость наполнила Воронью Кость, ушибленная сторона головы запульсировала болью, и он гаркнул так, что вздулись жилы на шее.
— Потому что это моя судьба. Я Олаф, принц Норвегии, который однажды станет королём, и запомните это, если у вас есть мозги.
Затем он закинул щит за спину, взял в каждую руку по копью, и они двинулись вперёд. Кэтилмунд шагал справа, в одной руке копьё со знаменем, в другой меч, слева Ровальд со щитом, он должен прикрывать их обоих.
Дождь прекратился, но грязь чавкала под поступью множества ног, резкий запах недавно разрытой земли и вытоптанной мокрой травы заставлял чаще биться сердце, потому что именно так пахла жизнь и смерть.
Рога издавали лающие звуки, воины двигались вперёд, спотыкаясь о кочки, и достигли рощи, где под сенью деревьев укрылась дружина Гилла Мо. Воронья Кость вместе со своими людьми присоединились к ним, чувствуя, как влага капает с ветвей.
Взглянув на Кэтилмунда, Воронья Кость увидел его оскал, он знал, что если посмотрит в другую сторону, то увидит то же на лице Ровальда. Он чувствовал, как его собственный рот растянулся в хищном оскале; голова раскалывалась, а там, где шлем прилегал к месту ушиба, казалось, что из черепа торчит ледяная сосулька.
Бурая птица вспорхнула и села на ветку над его головой. Она выглядела утомлённой, ей приходилось порхать с ветки на ветку и прятаться в кустарнике от шороха тысяч ног, топающих в высокой траве, скрипа кожи и яростных криков. Воронья Кость внимательно наблюдал за птицей, она сидела на ветке и смотрела на него блестящими чёрными глазами, и вздрогнул, увидев в ней свою судьбу.
Где-то впереди раздался громкий крик и громовой лязг, словно захлопнулась гигантская дверь, — то столкнулись две стены щитов. Две линии сошлись вместе, там царила толчея и суматоха, оттуда раздавались приглушённые крики и вопли, но Воронья Кость ничего этого не видел.
Слева раздался оглушительный рёв, — воины Лейнстера бросились в атаку, выкрикивая, что они идут освободить своего короля, взятого в заложники правителем Дюффлина Олафом Квараном: они кричали в надежде, что король услышит их из темницы.
Внезапно Воронья Кость заметил, что знамя Гилла Мо поднялось и опустилось, — один раз, два, три.
— Вперёд, — сражаемся в парах. Держитесь плотнее...
Если дружина короля вступала в бой, значит либо битва уже выиграна, либо победа уже близко. Воронья Кость забежал вперёд, вглядываясь вперед поверх голов, а тем временем, сомкнутые ряды растаяли перед ним, — похоже, началось преследование, и по крайней мере, в этой части поля битва выиграна.
Остальные тоже почувствовали это, побратимы запрокинули головы и издали оглушительный и раскатистый волчий вой Обетного Братства, выкрикивая свои имена. Синий флаг развевался по ветру, побратимы начали спотыкаться о лежащие тела, их глаза горели, они увидели спины бегущих, всё это напоминало погоню котов за мышами.
Воронья Кость упал на колени, споткнувшись о труп, и поднялся, опираясь на одно копьё, а затем замер, взглянув на маленькое тело, лежащее неподвижно лицом вниз.
— Ты не ранен? — спросил его подбежавший Кэтилмунд, тяжело дыша, Ровальд, отчаянно топая, приближался сзади. Воронья Кость ничего не ответил, а древком копья поддел и перевернул тело.
Маэлан, его детское личико, в том месте, где рубанул клинок, превратилось в месиво из кости и крови. Собственный отец не узнал бы сына.
Но это уже было неважно, — двумя шагами далее они обнаружили отца мальчика, который уже не сможет опознать кого-либо вообще. Конгалах лежал на спине, уставившись в небо, в одной руке меч, другой он зажимал разрез на кольчуге на животе, лужа густой чёрной крови растекалась под ним.
— Вот дерьмо, — произнёс Мурроу, увидев их. — Не самый удачный денёк для Уи Нейллов и Гайлеанга — неужто вон те и виновны во всём это?
Воронья Кость взглянул туда, куда указывал бородатым топором Мурроу и увидел, как плотная группа воинов с поднятыми щитами неутомимо отступает, защищая человека в центре. Рядом с ним, словно огромное дерево посреди луга, возвышался великан с копной светлых волос и без шлема.
— Господи, — пробормотал Мар, — да он здоровее тебя, Мурроу мак Маэл.
— Значит, ему выше падать, — ответил Мурроу, с задумчивым видом, опираясь на рукоять топора; Воронья Кость уже дал знак двигаться вперёд, он понял, что это вождь в окружении личной дружины, и ноги сами понесли его к врагам, ведь он жаждал славы, как и подобает настоящему принцу.
Кауп решил напугать их, бросившись вперёд, словно огромный пританцовывающий драугр, но Воронья Кость сразу понял, что это опытные бойцы, потому что при виде чёрного воина они лишь слегка присели за щитами, крепче сжали оружие и позволили врагам приблизиться.
Отправив их в атаку, Воронья Кость подивился, что его люди послушались и с криками и рёвом бросились в бой. Два строя с грохотом сошлись; воины рубили и кололи противника, выкрикивая проклятия и вопя. В строю образовалась брешь, — оттуда вывалился ошарашенный Кауп, разинув огромный рот — кровь хлестала из раны на бедре. Белобрысый великан протиснулся сквозь образовавшийся проём, словно кабан сквозь чащу.
Ровальд бросился навстречу, великан ударил его щитом и сбил с ног, тот рухнул на спину и пропахал борозду в мокрой, грязной траве. Мурроу взревел и размахнулся огромным топором, лезвие вонзилось в щит великана, тот пошатнулся и выпустил щит. Бешено размахивая мечом, он стал пятиться назад к бреши, прочь от мелькающего бородатого топора, пока строй ещё не сомкнулся. А тем временем, Мурроу тыкал в него пальцем и кричал, вызывая на поединок.
— Все шаг назад, все назад!
Воронья Кость услышал, как человек, стоящий за строем противника выкрикивал это, а великан громким рёвом повторял его приказ до тех пор, пока воины не отступили, прекратив бой. Некоторые из побратимов бросились вперёд, но большая часть не сдвинулись с места, задыхаясь и всхлипывая, не в силах даже кричать. Два строя разошлись, оставив лежать мертвых и стонущих раненых. Один раненый попытался отползти прочь, но Свенке Колышек злобно воткнул копьё ему в пах, и бедолага корчился вокруг него в агонии, как приколотый жук, пока не умер.
Воронья Кость зашагал вперёд, по одну сторону Кэтилмунд с развевающимся над головой флагом. Ровальду помогли подняться, его лицо побледнело, задыхаясь, он держался за грудь, и выглядел обескураженным и посрамлённым из-за того, что снова не смог защитить своего ярла. Воронья Кость не останавливаясь, презрительно взглянул на него; было ясно, что боги украли у него удачу в бою, и после этого Ровальду больше не суждено прикрывать щитом ярла.
Вождь воинов из Дюффлина вышел вперёд и посмотрел на хлопающий на ветру флаг.
— Не узнаю знамя, — прокричал он, — но сдаётся мне, что на нём голубь мира.
— Совсем наоборот, — ответит Воронья Кость. — Нахохлившийся ястреб принца Олафа, сына Трюггви, из рода Инглингов, королей Норвегии. И не будет ни голубя, ни мира, до тех пор, пока ты не попросишь об этом.
Борода вождя была такая светлая, будто на подбородке клубилась пена, шлем богато украшен бронзой или золотом. Голубоглазый воин держался так высокомерно, будто он ровня Олафу.
— Да неужели? — ответил он. — Что же, я — Рагналл, сын Олафа, будущий правитель норвежского Дюффлина, когда мой отец умрёт, и надеюсь, что это случится не скоро. А этот великан рядом со мной — Торд Варгейза.
Варгейза. Интересное прозвище, подумал Воронья Кость. Это означало "Волк-Уголёк" и звучало довольно зловеще, но великану в кольчуге оно подходило. Бугристое лицо в шрамах обрамляли спутанные светлые волосы, мелкие глубоко посаженные глазки казались крошечными огоньками в расщелинах.