— Вот ворона к нам идет, песню доченьке поет… кар-кар-кар…
Иван вскочил из-за стола и бросился туда, где в полу виднелась крышка погреба. Как будто в надежде и впрямь увидеть там свою жену, он схватился за металлическое кольцо и с силой дернул его вверх. Крышка поднялась, но под ней не было ничего, кроме темноты и сырости погреба.
— Открой дверь! Открой дверь! Открой дверь! Открой дверь!
Казалось, к голосу жены добавились голоса всех его умерших родственников, и теперь они выкрикивали, точнее выкаркивали, как заклинание эти два слова. Иван зажал ладонями уши, крики звучали в его голове, как песнопения верующих в церкви. Он был готов сделать все, что угодно, даже схватить нож и распороть себе живот, лишь бы не слышать этого безумного зова, ноги сами несли его в прохладные, тускло освещенные сени, к закрытой входной двери. И когда он дрожащими руками отодвинул надежный засов и дернул на себя дверь, перед его глазами предстала картина, которой бы позавидовал самый сумасшедший из художников-сюрреалистов.
Весь дверной проем, от низа до верхней перегородки, был заполнен копошащимися телами птиц. Они жались друг к другу, стояли друг у друга на головах, тем самым создавая ощущение, что эта стена из сотен птичьих тел была единым живым организмом. И в центре этого фантастического существа, в его сердце находилось то, что Иван надеялся увидеть меньше всего.
Это было тело его жены, больше года пролежавшей в земле. Правда теперь это был полусгнивший скелет, облепленный истлевшими кусками плоти и облаченный в лохмотья, которые когда-то были похоронным костюмом, но, несомненно, это была она. Иван в ужасе попятился назад и, споткнувшись о порог, растянулся на дощатом полу. В это время вороны зашевелили крыльями, и серо-черная пернатая масса протиснулась в открытую дверь. Бесчисленное количество птиц, вцепившись лапами и клювами в остатки ткани и плоти, несли вперед сгнивший труп женщины. Как марионетка, управляемая неопытным кукловодом, тело плыло по воздуху, движимое усилиями сотен крыльев. С десяток птиц приподняли костлявые позеленевшие руки, отчего казалось, что мертвец очень рад видеть распластанного на полу Ивана и горит желанием его обнять. Две вороны сели мертвой женщине на плечи и своими клювами впились ей в уголки рта, растянув изъеденные червями, сочащиеся слизью губы, обнажив желтые зубы в демоническом подобии улыбки.
Иван вскочил с пола и, позабыв про свой недавний страх, руками вцепился в плечи мертвой жены в попытке вырвать ее из лап воронья. Тело Галины резко прильнуло к нему, а голова с остатками волос уткнулась ему в плечо. Птицы стали бить его крыльями, некоторые клевали в голову, отчего по лбу побежали струйки крови. Одной рукой прижимая к себе тело жены, а другой разгоняя взбесившихся птиц, Иван протиснулся в дверь и вышел на улицу.
Здесь все было по-другому, никто не бил его крыльями, не царапал когтями, не клевал. Но весь двор и забор, окружающий огород, были облеплены сидящими воронами. В лунном свете они казались полностью черными, как черти в старых мультфильмах. Сотни, если не тысячи, птиц сидели почти неподвижно, как статуи, лишь одна или другая вздрагивала, поднимая перья или прочищая клюв лапой. И все они, как показалось Ивану, смотрели на него, держащего на руках разложившееся тело своей жены, от которого исходил сырой тошнотворный смрад гнили и влажной земли. Постояв несколько секунд, Иван понял, что должен сделать и спустился с крыльца. Вороны даже не шелохнулись, лишь только там, где должна была ступить его нога, они осторожно и даже почтительно расступались в стороны. Теперь он ее никому не отдаст, он похоронит ее здесь, прямо в огороде, возле дома. Иван не знал, зачем вороны вернули ему ее тело, но был им за это благодарен. И теперь он шел, по щиколотку утопая в живом птичьем море. Они терлись о его ноги своими теплыми пернатыми телами и запрокидывали вверх свои клювы в безмолвном приветствии.
Он копал яму голыми руками. Конечно, до сарая, где лежала лопата, было рукой подать, но он не хотел оставлять Галину. Земля в огороде была мягкая и холодная, а он, срывая ногти, выбрасывал ее из образовавшейся уже выемки. Когда все было закончено, он опустил туда тело, которое было закоченевшим, как кусок дерева, и стал засыпать его землей. Когда он утрамбовал получившийся холмик, вороны, сидящие на земле, с хлопаньем и карканьем поднялись в воздух, будто образовав вихрь из своих тел.