“академических простолюдинов” и обратно, осуществляя
динамическую связь между начальством и послушным
большинством. Время всему задает предел. Наступил
предел ожиданию.
И вот уже все собрание в сборе., все чинно сидят на
своих местах и обреченнос смотрят на докладчика как
раненого пикадора, которому суждено погибнуть в этом
бою.
Евгений Иванович Шпитальный как докладчик был в
такой же степени блестящ, как и нервозен. Невысокого
роста, темный цветом лица, вьющейся седой шевелюрой
и огненно-темными глазами, слегка прихрамывая на
правую ногу, он держал пламенную речь. Его доклад был
своего рода формой научного искусства и логической
стройности. Но в звуке голоса, иногда, проскальзывали
ноты усталости и обреченности. Он, как художник,
яркими перспективами рисовал будущее проблем
химии, иллюстрируя это будущее фактами настоящего
достигнутого его лабораторией уже сейчас. И после
каждой пламенной части его речи, когда он заканчивал
говорить об одном и переходил к следующему плакату,
то резким движением руки срывал предыдущий, бросая
его на пол аудитории. Тоскливая тишина обреченности
установилась в зале, и только в глазах Бахуса пылало
как факел откровенное торжество. И с каждым падением
на пол очередного плаката всем становилось ясным, что
дни свободы этого ученого сочтены, а дело новых
проблем технологии, о которых говорил Шпитальный,
уже перераспределено таинственной рукой власти,
власти, которой нужны послушные и исполнительные
люди, а не первопроходцы и первооткрыватели. Наука
должна вписываться в плановое хозяйство страны как
партийная единица, имя которой “рядовой солдат
революции”. Государству нужны не фантазеры,
дерзающие в науке своими талантами, а настоящие
бесталанные люди, которых тотчас можно пустить в
работу по заданному графику, чтобы открывать
необходимое в новом квартале каждой текущей
пятилекти.
Так новое мышление государства переходило в новое
советское качество науки и предстояло только определить
способ штамповки новых научных кадров
многонациональной страны для насущных потребностей
государства, которому есть до всего и до всякого
дело. Заседание закончилось в полной тишине
собравшихся, а докладчику не было задано ни одного
вопроса.
Яркие лучи солнца падали в аудиторию собравшихся
через стеклянный купол в центре зала. Враскрытых
окнах купола, как бы заглядывая в будущее, появлялись
головы ворон. Они крутили черными клювами,
охорашивая отлив своего сине-черного оперения. ИМ
явственно очень хотелось что-то крикнуть во все свое
воронье горло в аудиторию этого странного на их взгляд
сборища людей, в которых они чувствовали своих
собратьев по очистке широкого поля науки от
нежелательных нечистот и скверны, охватившей
заведение мудрости. Они желали оказать им помощь, но
не знали как это сделать и только удивленно крутили
головами, трещали перьями и стучали клювами в
оконные переплеты купола научной аудитории, надеясь
выяснить для себя что-то важное, необходимое для
своего будущего и полезности своего существования. Но
там, в аудитории, люди просто молчали, молчали на
всякий случай, другие молчали из чувства злорадства,
третьи от тоски несправедливости за новые горизонты
науки, за темноту судьбы тех, кто нехожеными тропами
карабкается по каменистым вершинам знания, преодолевая
незнание в свете истины. Вороны узнавали ворон
и чувство полноценного единства, в котором тьма лучше
света, но свет нужен для постижения тьмы, а сама тьма
есть источник начала и конца были для них всем.
Глава шестая
И буквально через считанные единицы быстротекущего
времени в Академии и Университете разнеслось
шепотное известие, что Евгений Иванович арестован, а
его семья выселена из университетской квартиры за
пределы Москвы, лаборатория Шпитального будет
ликвидирована, та как заведовать ей никто не в
состоянии.
Наряду с этими известиями как-то сами собой по