два, сменяющих друг друга следователей, “хорошый” да“плохой”, с пристрастием стали убеждать Этю следить заразговорами, которые ведет университетский народ,посещая Николая Ивановича дома. Этя, привыкшая ксложностям проживания и не только в семье Васенина,Кобцева, но и методам работы в Академии и Университете,твердо заявила, что ничем не может помочьблагородным рыцарям внутренней защиты отечества.Все беседы ведутся в кабинете Николая Ивановича, иона не имеет совершенно никакой возможности слушатьэти беседы. Ни увещевания, ни угрозы не помоглиблагородным служителям охраны государства, и подутро Этю освободили. Николаю Ивановичу стало ясно,что его тоже “включили в разработку” охранительныхорганов. А он-то прекрасно помнил, как однажды,беседуя в кабинете академика Зелинского, заметилдвижение за слегка приоткрытой дверью и даже слышаллегкое женское посапывание, исходившее в соседнейкомнаты.Слуги народа бдили за всем и вся, широко сипользуядля этих целей даже родственников и близких семьи.Родина и Народ хотели убедиться в том, что ученые всехмастей и живут, и думают по-материалистически.Это единое желание нарастало и, наконец, вылилось в“свежий ветер” показательных процессов по всей страненад учеными сельхозакадемии, вейсмонистамиѕморганистамии кибернетиками.А тут уже рукой было подать и до ЛабораторииНиколая Ивановича, которую с некоторых пор сталиназывать “Лабораторией катализа” Университета, занимавшейдаже отдельное здание в новом архитектурномуниверситетском комплексе.Сложности этих последних довоенных и послевоенныхлет привели Николая Ивановича на операционныйстол, после которого, поправляя свое здоровье в академическом санатории “Узкое”, он приходит к новомутеоретическому положению о причинах единых формдвижения неорганической, органической и дажепсихической форм энергии, полагая, что за всем этимкроются эллинские категории “хаоса” и “порядка”.Этопозднее роль этих категорий начала широко обсуждатьсяв биофизике Рашевским и математике Файгенбаумом,под именем котрого в математику было введенодаже особое число, число Файгенбаума.Тогда да же результатом этих глубоких философскихразмышлений Николая Ивановича явилась обширнаяработа “О векторно-броуновском движении живых организмов”, законченная в 1945г и опубликованная в 1948гв Московском Обществе испытателей Природы(МОИП),которая за несколько лет до провозглашения эры“икбернетики” Винером и Шенноном явилась в этомнаправлении первой русской работой, кстати, сразу жезамеченной Н.П.Рашевским в Чикагском Университете,но не производившей никакого впечатления на российскихученых, пока этим не занялась воронья слобода.Научные враги Николая Ивановича ждали своеговремени, обнаружив факт публикации, чтобы выстрелитьв своего противника из всех орудий материалистической диалектики.И мощный залп по автору и Лаборатории был сделанв газете, где на первой странице разнос литераторамустраивал писатель Фадеев, а на последней публиковаласьстатья, казалось, неизвестного кандидатахимических наук под громкой шапкой заглавия“Лженаучные вымыслы профессора”. Но, как потомвыяснилось, автор статьи был личным другом СергоБерияѕродного сына всемогущего владыки безопасностиЛаврентия Берия. Статья разносила в “пух и прах”не только “философию профессора”, но и взывала проветритьаудитории Университета как это было ужесделано на ВАСХНИЛе. Помимо всего прочего авторстатьи являлся родственником того умельца произнесениятостов, который на вечере Бахуса взывал кнаучной подготовке узбеков и азербайджанцев на нивеАкадемии, а к настоящему времени готовился к получениювысоких зарубежных премий по химическим реакциям,на неточности описания которых в последнеевремя Васенин указывал в своих статьях по химическимпроцессам.Сотрудники Лаборатории и деканат начали умолятьНиколая Ивановича “признать ошибки”; НиколайИванович не сдавался; к тому же болезнь не отпускалаего; тогда сотрудники Лаборатории сами подписали“признание ученого в своих ошибках”. Воронья слободаторжествовала.