Когда что-то ткнуло её под ухо, она замахала руками, закричала и изо всех сил пнула. Её нога зацепилась за что-то. В ужасе она пнула ещё раз.
За этими пинками последовал громкий визг и глухой удар, который заставил её вскочить и включить лампу.
Тяжело дыша, чувствуя, как пульс стучит в ушах, она впервые заметила, что прикроватный столик соответствует тому, что она видела перед сном, за исключением того, что маленькие часы рядом с лампой показывали три часа. Успокоенная знакомой обстановкой, она огляделась.
Она находилась не в стерильной камере в резервации, контролируемой человеком, который наносил порезы на её кожу ради прибыли. Она была в своей спальне, в своей квартире в Дворе Лейксайда. И она была одна.
Но она была не одна, когда выключала свет несколько часов назад. Когда она засыпала, рядом с ней лежал большой мохнатый Волк.
Схватив как можно больше одеяла, она легла и натянула его до подбородка, прежде чем прошептала:
— Саймон?
С пола по другую сторону кровати донеслось ворчание, похожее на хрюканье. Затем в поле зрения появилась человеческая голова. Саймон Вулфгард уставился на неё янтарными глазами, в которых мерцали красные огоньки, верный признак того, что он был зол.
— Ты уже проснулась? — прорычал он.
— Да, — кротко ответила она.
— Хорошо.
Она успела мельком увидеть стройные мускулы и обнажённую кожу, прежде чем он забрался под одеяло. Она отвернулась от него, её сердце заколотилось от страха иного рода.
Он никогда не спал с ней в своей человеческой форме. Что значило, что он был человеком сейчас? Он хотел… секса? Она не… Она не… Она даже не была уверена, что сможет… Но что если он ожидал?..
— С-Саймон? — в её голосе послышалась дрожь.
— Мег? — в его голосе всё ещё слышалось рычание.
— Ты не Волк.
— Я всегда Волк.
— Но ты не мохнатый Волк.
— Нет. И ты перетягиваешь одеяло на себя, — сказав это, он схватил одеяло, за которое она цеплялась, и дёрнул.
Она упала на него. Прежде чем она успела решить, что делать, одеяло накрыло их обоих, и он зажал её между своим телом и кроватью.
— Перестань ёрзать, — рявкнул он. — Если ты ушибёшь больше, чем бедро, в которое лягнула меня, я укушу тебя.
Она перестала извиваться, но не потому, что он угрожал укусить её. Пророчества и видения плавали в её крови, высвобождаясь, когда её кожу разрезали. Саймон знал это, поэтому он не будет рвать её плоть. Но за последние пару недель он понял, как укусить её через одежду достаточно сильно, чтобы причинить боль, не повреждая кожу. Волчья дисциплина приспособилась к общению с её видом человека.
Семь недель назад она, полузамёрзшая и ищущая работу, наткнулась на Двор Лейксайда. В первые дни Саймон регулярно угрожал съесть её, что было не совсем типичным для него способом общения с подчинёнными, поскольку большинство из них в ответ написали бы заявление об увольнении и выбежали за дверь. Но когда Иные обнаружили, что она была пророком по крови, скрывающимся от человека, который владел ею, они решили относиться к ней как к одной из них. И защищать её, как одну из них, особенно после того, как она провалилась под лёд и чуть не утонула, уводя врага от племянника Саймона Сэма. Вот почему с тех пор, как она вернулась из больницы, она каждую ночь ложилась спать с Саймоном, свернувшимся калачиком рядом с ней, на страже.
Она была бы менее счастлива из-за отсутствия ночного уединения, если бы это мохнатое тело не помогало ей согреться.
Поэтому в её квартире всегда было прохладно, и она не поднимала шума из-за того, что Саймон спал с ней. Ей не пришло в голову поднимать шум из-за того, что он был Волком. Только теперь он не был похож на Волка, и Саймон, как человек, лёжа с ней в постели, ощущался… по-другому. Сбивающий с толку. Грозный в каком-то смысле, который она не хотела объяснять.
Но мохнатый или нет, он всё ещё был тёплым и ничего не делал, и было ещё слишком рано думать о том, чтобы встать с постели, так что это было что-то… что следует обдумать… завтра.
Она уже начала засыпать, когда Саймон слегка встряхнул её и спросил:
— Что тебя напугало?
Ей следовало бы знать, что он не оставит её в покое. И, возможно, он был прав, что не скидывал это со счетов. Её способности пророка изменились с тех пор, как она сбежала из резервации и стала жить с Иными. Теперь она стала более чувствительной, до такой степени, что ей не всегда нужно было резать кожу, чтобы видеть видения, особенно если они каким-то образом касались её.