— А с тобой он об этом не говорил? Вчера он не мог думать ни о чем другом. Все силовая линия да силовая линия.
Силовая линия…
Если никто не знает о дне Святого Марка, значит, о силовых линиях тем более никто знать не должен. Особенно здесь, в Генриетте, штате Вирджиния. И уж, конечно, один из самых богатых учеников Эглайонби. Да еще и в связи с днем Святого Марка. Это было открытие Велка, сокровище Велка, десять лет Велка. С какой стати Ричарду Ганси III пришло в голову говорить об этом?
Слова «силовая линия», произнесенные вслух, пробудили воспоминание: Велк в глухом лесу; на верхней губе выступил пот. Ему семнадцать, его бьет дрожь. С каждым ударом сердца границы его поля зрения пронзают красные полосы, окружающие его деревья темнеют в лад с пульсом. От этого кажется, что все листья движутся, хотя в воздухе нет ни ветерка. Черни лежит на земле. Не мертвый, но умирающий. Он все еще скребет ногами по неровной земле возле его красного автомобиля, сгребая в кучки опавшие листья. Его лицо… лица просто нет. В голове Велка шепчут и шипят потусторонние голоса, слова то доносятся обрывками, то сливаются между собой.
— Наверное, какой-то способ электроснабжения или что-то в этом роде, — добавил Майло.
Велк вдруг испугался, что Майло увидит его воспоминания, услышит невнятные голоса, звучавшие в его голове, непостижимые, но все же существующие с того самого, мягко говоря, неудачного дня.
Он старался сохранять невозмутимое выражение лица, хотя на самом деле думал об одном: если здесь ищет кто-то еще, значит, я был прав. Это должно быть где-то здесь.
— И что же он говорил насчет того, зачем нужны эти силовые линии? — как можно небрежнее осведомился он.
— Не знаю. Вроде бы ничего. Да ты его сам спроси. Уверен, он тебе все уши прожужжит. — Майло оглянулся на подошедшую к ним секретаршу. На плече у нее висела сумка, в руке был жакет. После дня, проведенного в офисе, подведенные глаза заметно расплылись.
— Обсуждаете Ганси третьего и его навязчивую идею насчет Новой эры? — поинтересовалась она. В ее волосах торчал карандаш — очевидно, чтобы не потерять его, — и Велк задержался взглядом на выбившихся прядках вокруг грифеля. По ее позе было ясно, что она втайне увлечена Майло, даже несмотря на его клетчатые рубашки, вельветовые брюки и бороду. — А вы знаете, сколько стоит Ганси-старший? — спросила она. — Интересно, знает ли он, на что его ребенок тратит время? Боже, из-за этих малолетних титулованных мерзавцев мне порой хочется вскрыть себе вены. Джона, ты составишь мне компанию на перекур?
— Я бросил, — ответил Майло. Он украдкой перевел взгляд с секретарши на Велка, и Велк догадался, что он думает о том, сколько мог стоить когда-то отец Велка и как мало он стоит сейчас, через много лет после того, как благодаря судебным процессам оказался на первых полосах газет. Вся молодежь среди преподавателей и администрации ненавидела учеников Эглайонби, ненавидела их за то, что у них есть, и за то, что они представляют собой, и Велк знал, что все они втайне радовались, когда он рухнул с высот и оказался в их рядах.
— А ты, Барри? — спросила секретарша, но тут же ответила на собственный вопрос: — Ах, да, ты же не куришь, ты слишком красив для таких глупостей. Что ж, пойду одна.
Майло тоже повернулся, чтобы уйти.
— Выздоравливай, — добродушно пожелал он, хотя Велк и слова не сказал о том, что болеет.
Голоса в голове Велка усилились до рева, но их тут же заглушила его собственная мысль.
— Кажется, я понимаю, — вслух произнес он.
Возможно, смерть была все же не напрасной.
Глава 6
Блю не стала бы всерьез называться официанткой. Как-никак она до третьего класса училась чистописанию, делала венки для Общества Божией Матери Неустанной Помощи, выгуливала собак, принадлежавших обитателям роскошных многоквартирных домов, и пересаживала цветы на клумбах престарелых леди, живущих по соседству. Откровенно говоря, подработка официанткой у «Нино» было едва ли не наименее приятной для нее работой. Но там был достаточно свободный график, запись об этом месте работы являлась едва ли не самой почтенной в ее уже достаточно причудливом резюме, и, конечно, платили там лучше, чем где бы то ни было.
В «Нино» имелась лишь одна проблема, и она, по существу, была целиком и полностью связана с Эглайонби. Ресторан находился в шести кварталах от железных ворот кампуса Эглайонби, на самом краю исторического центра города. Это было самое привлекательное место в Генриетте. В других заведениях и телеэкраны были больше, но ни одно из них не воздействовало на воображение школьников с такой силой, как «Нино». Взять хотя бы то, что здесь существовал некий вступительный обряд: те, кого больше привлекал «Спортивный бар Мортона» или «Третий», не могли рассчитывать на то, что их примут во внутренний круг.