— Я поменяюсь с кем-нибудь, — поспешно ответила Блю. Впрочем, эти слова произнес за нее кто-то другой. Настоящая Блю находилась в этот момент в церковном дворе и слушала его голос, который произнес: «Ганси».
— Да, хорошо. Ну, иди, работай.
Связь прервалась, и Блю почувствовала, как затрепетал ее пульс. Он настоящий. Он настоящий!
Все это происходило в действительности и было ужасно, ужасно необычно.
Ей казалось, что нет ничего глупее, чем торчать здесь, рассаживать незнакомых людей за столы, наливать им вино и улыбаться. Ей хотелось оказаться дома, прижаться к прохладной коре раскидистого бука, росшего за домом, и попытаться понять, что все это изменит в ее жизни. Нив сказала, что в этом году она влюбится. Мора сказала, что она убьет своего возлюбленного, если поцелует его. Ганси, судя по всему, предстоит в этом году умереть. Что же получается? Ганси должен стать этим самым возлюбленным. Должен. Потому что она ни в коем случае не собиралась никого убивать.
Неужели жизнь складывается именно так? Может быть, лучше было бы ничего не знать?
Что-то прикоснулось к ее плечу.
Прикосновения категорически не вязались с жизненной позицией Блю. Никто не смел прикасаться к ее персоне, когда она находилась в «Нино», и тем более, когда она переживала кризис. Она резко обернулась.
— Я. Могу. Вам. Чем-то. Помочь?
Перед нею стоял тот самый многозадачный парень из Эглайонби с сотовым телефоном, и вид у него был по меньшей мере президентский. Часы на его руке были на вид дороже, чем автомобиль его матери, а каждый доступный взгляду участок кожи покрывал замечательный ровный загар. Блю никогда не удавалось понять, каким образом ученики Эглайонби умудряются загореть раньше местных жителей. Наверное, это было как-то связано с весенними каникулами и местами вроде Коста-Рики и побережьем Испании. Вероятно, к птичкам семейства тиранновых Президент Сотовый Телефон уже бывал куда ближе, чем когда-нибудь доведется побывать ей.
— Я очень надеюсь на это, — сказал он, причем в его тоне слышалось больше уверенности, чем надежды. Ему приходилось говорить громко, чтобы его было слышно, а чтобы заглянуть Блю в глаза — еще и наклониться. В нем было что-то неприятно внушительное, казалось, что он очень высок ростом, хотя он был не выше большинства других мальчиков. — Мой стеснительный друг Адам нашел вас очень привлекательной, но не хочет предпринимать никаких действий. Вон там. Не тот, что неряха. И не мрачный.
Блю почти против воли посмотрела на кабинку, на которую он указывал. Там сидели трое юношей: один из них действительно выглядел неряшливо, вернее, он был какой-то помятый, словно его всего (а не только одежду) слишком часто и усердно стирали. Тот, который стукнулся о лампу, был красавчиком с выбритой головой — солдат на войне, где враги все, кто его окружают. А третий был… элегантным. Вообще-то слово подходило не идеально, но близко к смыслу. У него были красивые, немного хрупкие с виду черты лица и красивые голубые глаза, которым позавидовала бы и иная девушка.
И хотя инстинкт и предостерегал ее от этого, Блю почувствовала вспышку интереса.
— И что? — спросила она.
— Не откажете ли вы мне в любезности подойти и поговорить с ним?
Блю потребовалась всего миллисекунда, чтобы представить себе, на что будет похоже, если она отправится в кабинку к этим «воронятам» и ввяжется в какой-нибудь натужный разговор с почти неприкрыто сексистским подтекстом. И, несмотря на то, что один из парней показался ей привлекательным, эта миллисекунда не была приятной.
— И о чем же, по вашему мнению, я буду с ним разговаривать?
Президент Сотовый Телефон нисколько не смутился.
— Найдется, о чем. Мы интересные люди.
Блю сомневалась в этом. Но элегантный был впрямь элегантен. И он, похоже, был по-настоящему шокирован тем, что его приятель разговаривает с нею, и это даже слегка располагало к нему. На одно короткое-короткое мгновение, которого она позднее стыдилась и о котором вспоминала с изумлением, Блю подумала, что можно бы и сказать Президенту Сотовому Телефону, когда заканчивается ее смена. Но тут в кухне Донни произнес ее имя, и она вспомнила о правилах номер один и два.
— Вы обратили внимание, что на мне этот передник? — спросила она. — Это означает, что я работаю. Зарабатываю на жизнь.
Беспечное выражение лица ее собеседника не поколебалось и на долю секунды.
— Это я улажу, — сказал он.
— Вы уладите? — эхом отозвалась она.
— Да. Сколько вы хотите за час вашего времени? Я компенсирую его. И поговорю с вашим менеджером.