Блю поежилась от одной мысли об этом. Значительную часть клиентов, посещавших дом номер 300 по Фокс-вей, составляли несчастные женщины, надеявшиеся на то, что Мора увидит в их будущем любовь и деньги. Мысль о том, что ей придется целыми днями сидеть дома среди этого, была устрашающей. Блю знала, что матери очень хотелось бы иметь Блю рядом с собой, что ее духовные возможности от этого делаются сильнее. Когда она была меньше, она совершенно не ценила того, насколько редко Мора зовет ее присутствовать при пророчествах, но сейчас, когда Блю стала понимать, что ее присутствие заметно подкрепляет чужие способности, поведение Моры произвело на нее впечатление.
— Нет, только на самые важные.
Выражение взгляда Нив застыло на тонкой грани между просто неприятным и устрашающим.
— Знаешь, этим следует гордиться, — сказала она. — Способность усиливать чей-то экстрасенсорный дар — редкое и очень ценное качество.
— Вот еще! — фыркнула Блю, впрочем, без грубости. Она хотела, чтобы это прозвучало как шутка. За 16 лет она привыкла к мысли о том, что не предназначена для сверхъестественного. Ей вовсе не хотелось, чтобы Нив думала, будто из-за этого у нее случился какой-нибудь личностный кризис. Она подергала выбившуюся нитку на перчатке.
— Но у тебя было много времени для того, чтобы развить свои собственные интуитивные способности, — добавила Нив. Ее взгляд показался Блю жадным.
Она не ответила. Ей было совсем не интересно предсказывать чужое будущее. Куда интереснее было бы выйти в мир и отыскать свое собственное.
Нив в конце концов отвела взгляд и, бездумно водя пальцем по земле, покрывавшей разделявшие их камни, сказала:
— По дороге в город я проехала мимо школы. «Академия Эглайонби». Ты там учишься?
Блю сделалось так смешно, что у нее даже глаза широко раскрылись. Впрочем, конечно же, Нив, приехавшая издалека, просто не могла знать, что к чему. Хотя она могла бы и догадаться, что школа, располагающаяся в громоздком каменном особняке со стоянкой, забитой автомобилями в основном немецкого происхождения, вряд ли будет по карману ее сестре.
— Это школа для мальчиков. Сынков политиков, нефтяных баронов и… — Блю задумалась, соображая, у кого же еще может хватить денег, чтобы отправить сыночка в Эглайонби, — содержанок, проживающих денежки, которые им платят за молчание.
Нив приподняла брови, но не взглянула на племянницу.
— Нет, правда, они просто ужасные, — сказала Блю. — Для мальчишек из Эглайонби апрель был плохим сезоном; как только погода делалась теплее, в городе появлялись машины-кабриолеты, на которых разъезжали мальчишки в таких вульгарных шортах, какие могли осмелиться надевать только богачи. Во время учебной недели они ходили в школьной форме: брюки цвета хаки и джемперы с вырезом мысом, на которых была изображена эмблема в виде ворона. Поэтому наступающую армию можно было без труда опознать. «Воронята».
— Они считают себя лучше нас и думают, что мы ради них должны из кожи выпрыгивать, — продолжала Блю, — а сами каждый уик-энд напиваются до умопомрачения и поливают краской знак на выезде из Генриетты.
Прежде всего из-за «Академии Эглайонби» Блю выработала два важных правила. Первое — держаться подальше от мальчишек, от них одни неприятности. И второе — держаться подальше от мальчишек из Эглайонби, потому что они подонки.
— Ты производишь впечатление очень благоразумного подростка, — заметила Нив. Ее слова покоробили Блю, которая и без того отлично знала, что является очень благоразумным подростком. Когда в семье так мало денег, как у Сарджентов, благоразумие укореняется сызмальства.
В призрачном свете почти полной луны Блю разглядела знак, который Нив нацарапала на земле.
— Что это? — спросила она. — Мама тоже рисовала такое.
— Неужели? — удивилась Нив и всмотрелась в свой рисунок. Он изображал три изогнутые пересекающиеся линии, которые образовывали что-то вроде вытянутого треугольника. — Она сказала, что это значит?
— Она рисовала его на двери душевой кабины, изнутри. Я не стала спрашивать.
— Я видела это во сне, — сообщила Нив ровным голосом, от которого затылок Блю неприятно похолодел. — Мне хотелось посмотреть, как это будет выглядеть нарисованным. — Она стерла узор ладонью и резко вскинула хорошенькую ручку.
— Мне кажется, они идут, — сказала она.
Блю и Нив явились сюда именно по этой причине. Каждый год Мора сидела на стене, поджав коленки к подбородку, глядя в никуда, и называла Блю имена. Блю видела церковный двор пустым, но для Моры он был полон мертвецов. Не тех, кто недавно умер, а душ тех, кому предстояло умереть в ближайшие 12 месяцев. Блю всегда воспринимала происходившее как разговор, из которого она слышит только половину. Иногда ее матери удавалось узнать того или иного духа в лицо, но чаще ей приходилось наклоняться и спрашивать имена. Однажды Мора объяснила, что, не будь рядом с нею Блю, ей не удалось бы заставить их ответить — в отсутствие Блю они просто не видели Моры.