— Да,— сказала она,— восемнадцать душ это немало. Но ведь столько близких людей, и всех хочется порадовать.
— Родня ведь все,— заметила мадам Иенсен.
— Да,— ответила фрекен, уловив в интонации прислуги что-то такое, что заставило ее метнуть взгляд на лицо Иенсен.— Близкие — это близкие.
— Да,—сказала мадам Иенсен.
Немного погодя она спросила:
— А вазы на серебряных ножках доставать?
— Нет, не надо, милочка,— ответила фрекен и вдруг опять завертела, заиграла всеми пальцами,— слишком уж это хлопотно.
Мадам Иенсен смотрела на ее скачущие пальцы.
— А то бы вам, милочка, снова их чистить пришлось,— сказала фрекен Сайер, кивая прислуге.
В дверь опять позвонили. Это оказались две племянницы Майер в красных шляпках на белокурых волосах. Они ворвались вихрем, точно завсегдатаи в свой ресторанчик, и почти в одно время приложились к щечке фрекен Сайер.
— Господи,— сказали они,—тетя Виктория, дорогая, мы просто решили к тебе забежать, не надо ли чего помочь.
— Уж я знаю ваши добрые помыслы,— ответила фрекен Сайер,— садитесь, мои милочки.
И, обернувшись к мадам Иенсен, она сказала:
— Не забудьте маленькие вазочки для цветов. Будут фиалки.
— Фиалки,— вырвалось у старшей красной шапочки,— нет, наша тетушка чем дальше, тем все шикарней становится.
— Да,— поспешно воскликнула вторая,— у нашей тетушки чем дальше, тем очаровательней делается.
— Милочки мои, старый человек чего не сделает ради молодежи. Капиталец мой невелик, однако ж то тут, то там службу сослужит.
— Да,— сказала одна из племянниц, с пристальным вниманием обозрев все до последней вилки,— кто-кто, а тетушка умеет порадовать других.
— Что ж еще-то остается.— И фрекен Сайер посмотрела долгим взглядом на одну, потом на другую.
Но ей пришло на память, что кое о чем она все же позабыла. Намедни она видела у фрекен Сване, канониссы, прехорошенькие фонарики, они так красят стол.
— Молодые ведь любят, чтоб было много света,— сказала она и чуть погодя добавила:
— Можно с такою приятностью заглядывать друг другу в лицо.
У приходящей прислуги лицо конвульсивно дернулось, чего никто не заметил, между тем как фрекен Сай-ер продолжала:
— Быть может, купите мне их, дюжину, раз вам все равно в город идти. Иенсен, подайте-ка мне шкатулку.
Мадам Иенсен сходила в гостиную и принесла шкатулку— нечто вроде миниатюрного бюро, в котором фрекен Сайер хранила свои ценности.
Фрекен открыла ее и стала выкладывать на стол ассигнации, одну за другой, своими сморщенными пальцами с желтыми, до странности затвердевшими ногтями.
Вдруг она поймала взгляд, которым старшая племянница шарила по всем отделеньицам шкатулки.
— Да, приятно смотреть на деньги,— сказала фрекен Сайер.
— Ох, правда,— ответила младшая племянница, фрекен Люси, и, будто для устойчивости, ухватилась рукой за свой ридикюль,— а особенно иметь их.
— Но молодые — они больше золотишко любят, сказала фрекен Сайер с добродушно-лукавой улыбкой крестной матери — она и приходилась крестной всему потомству своей родни, а на зубок всегда дарила старинные ложки и вилки тайного советника, на которых отдавала выгравировать новые вензеля.— Нате вам, детки, золото на фонарики. Оно так красиво ложится на прилавок.
Она протянула старшей племяннице, фрекен Эмилии, золотую монету — холодный металл так и жег племянницыну руку сквозь плотную перчатку — и повторила:
— Стало быть, купите дюжину.
В этот момент снова позвонили: то был мальчик из цветочной лавки.
Две красные шапочки раскрыли корзину, обнаружив бездну фиалок.
— Тут, однако, целых два стола хватит убрать,— сказала фрекен Эмилия.
— Да и вам еще останется по букетику в петличку,— сказала фрекен Сайер и собственноручно — ее желтые ногти, казалось, прокалывали петли, точно иглы — прикрепила бутоньерки обеим племянницам.
— Ну вот,— продолжала она с прежнею улыбкой,— без цветов какое ж угощенье, а вам, мои деточки, будет чем угоститься. Ну-ка, Иенсен, что у нас там готовится? Старухе, сами знаете, всего не упомнить.
Мадам Иенсен стала перечислять блюда обеденного меню таким тоном, будто стреляла каждым кушаньем в племянниц, точно пулей из заряженной винтовки.
— Так что уж будете сыты,— заметила фрекен Сайер тоном чрезвычайно мягким.
Племянницы тем временем вынули фиалки из корзины, и фрекен сказала:
— Хм, я вот всегда думаю: цветы, конечно, завянут, но что ж, коль они хотя на время доставят людям радость.
Племянницы на прощанье снова приложились к ее щечке.