Коба (такова была одна из его партийных кличек) имел уже за спиной десятилетие суровейшей революционной борьбы, пребывание в кутаисской и батумской тюрьмах, ссылку в отдаленнейший Балаганский уезд Иркутской губернии, побег оттуда и вновь подпольную работу. На съезде этот человек выступал под фамилией Иванович, на самом же деле его звали Иосиф Джугашвили.
Соседи по комнате быстро познакомились, разговорились и подружились.
Кроме того, на Стокгольмском съезде он встретился и познакомился со многими революционерами, составлявшими цвет партии большевиков,—А. С. Бубновым, Ф. Э. Дзержинским, И. И. Скворцовым-Степановым, С. Г. Шаумяном и другими. С некоторыми он особенно сблизился: это были Артамонов (Ф. А. Сергеев-Артем), Арсеньев (М. В. Фрунзе), Никаноров (М. И. Калинин). Они выступали на съезде под партийными кличками. Все они имели много общего, поэтому часто собирались и обсуждали работу съезда.
Обсуждать было что. На съезде, открывшемся 10 апреля в здании Народного дома, предоставленном шведскими социал-демократами, перевес сил был у меньшевиков: они располагали 62 голосами против 46 большевистских. Ожесточенная схватка разгорелась с первых же минут, с выборов бюро съезда, продолжалась вплоть до его закрытия. И не мудрено: в повестке дня стояли коренные вопросы революционной стратегии и тактики, здесь все имело значение. Достаточно перечислить темы, обсуждавшиеся на съезде, чтобы понять, насколько острой и бескомпромиссной была борьба между большевиками и их противниками. Делегатам предстояло высказать свое мнение: 1) о пересмотре аграрной программы; 2) об оценке текущего момента и классовых задачах пролетариата; 3) об отношении к Государственной думе; 4) о вооруженном восстании; 5) о партизанских выступлениях; 6) о профессиональных союзах; 7) об объединении с национальными социал-демократическими организациями; 8) об Уставе партии.
По каждому из этого длинного перечня вопросов выступали многочисленные ораторы, мнения их сшибались и перекрещивались, следить за полемикой рядовым делегатам было и интересно и трудно, так как в полемике затрагивались самые тонкие, сложные аспекты политики, а некоторые ораторы в горячке спора, желая поразить оппонентов, не щадили ни соперников, ни своих сил.
Центральной фигурой был, разумеется, Ленин, именно на него обрушивались меньшевики, и именно к его словам с волнением прислушивались делегаты-большевики. «Я впервые тогда видел и слышал В. И. Ленина как оратора, трибуна партии, — вспоминал впоследствии Ворошилов, — и буквально ловил каждое его слово, каждую мысль. Особенно ярко запомнился его доклад по аграрному вопросу, может быть, потому, что… эта проблема была очень близка нам, местным работникам… И хотя для меня в то время не все было ясно в теоретических рассуждениях и исторических данных, приводимых Владимиром Ильичем в докладе, и даже не были попятны некоторые термины — абсолютная и дифференциальная рента, латифундии и другие, — я, как и все рабочие, с которыми мне довелось обменяться мнениями после ленинского доклада, очень хорошо понял главный смысл ленинской аграрной программы — стремление развязать революционную инициативу крестьян…»
Ворошилов, безусловно, с полным правом мог отнести себя к числу сторонников и последователей Ленина. Выступать на съезде ему не привелось, но знакомство с протоколами съезда показывает — голосовал Володин с Лениным.
Благодаря перевесу меньшевиков Стокгольмский съезд не выполнил полностью своих задач. Многие решения, навязанные съезду меньшевиками, не отвечали коренным интересам пролетарской партии. Ленин сразу же по окончании съезда написал специальное «Обращение к партии…», где заявлял, что большевики должны и будут бороться против этих решений[4]. Вместе с другими ленинцами это обращение подписал и делегат Володин.
Он спешил в Луганск: надо было поскорее передать своим товарищам весь практический и теоретический опыт, приобретенный на съезде. Ныне мы знаем, что революция к маю 1906 года уже прошла высшую точку, но тогда самим ее участникам это не могло казаться безусловным фактом. Революция отступала, но и в 1906 и 1907 годах она давала истории примеры того, что на отдельных участках, в отдельных районах еще возможна борьба, и притом успешная. Таким островком был Луганск.