Может, даже этот провал и сорвал терпенье Ворошилова. Прибыв в реввоенсовет фронта к бывшему капитану царской службы Шорину, Ворошилов вспылил и отказался повиноваться.
- Ты кричишь - не рассуждай, полезай, куда указывают! А у нас получается большая чепуха! И я больше не поведу в лоб! Ты маневр мне дай! кричал у Шорина Ворошилов.
Из станицы Богаевской Ворошилов по телеграфу застучал жалобу в Москву Сталину. "Выражаю свое негодованье на комфронта и бездарное использование нашей славной конницы. Прошу приехать вас или равноценного вам товарища и убедиться во всей глупости совершаемого. Ворошилов".
В ответ на жалобу Москва послала на юг искусного маневрами, самого талантливого советского полководца, бывшего лейб-гвардии поручика Михаила Тухачевского. По его плану конница Ворошилова и Буденного свернула на юго-восток, и там в безлюдных Сальских степях, в метелях, в 25-градусный мороз, когда коченели раненые, в снежной степи разыгралась одна из последних решающих конных битв красных и белых. Из этого ледяного боя в Сальских степях, где в сугробах стояла мертвая, замерзшая конница, Ворошилов с Буденным вышли победителями.
9. В тысячеверстный поход на Европу
Когда в весне 1920 года просыпались кубанские степи, Ворошилов тронул с Кавказа 1-ю конную тысячеверстным маршем на польский фронт. Эту буйную, покрытую легендой силу требовал к себе в "таран", против Европы, командовавший фронтом Михаил Тухачевский.
Много было спору, брани, ругани, склоки на верхах советского генералитета из-за прославленной 1-й конной. Буденный, смеясь, только руками разводил:
- Да по мне все равно, какой фронт, мое дело рубать.
Но Ворошилов свернул конармию с Западного фронта, настояв, чтобы шла на Юго-западный, где главой реввоенсовета фронта был Сталин. Отсюда нацелилась 1-я конная для удара на Европу, не отдали Ворошилов со Сталиным "свою" конницу. Тухачевского же успокоил главком, что, выйдя в наступление на "меридиан" Бреста", все красные войска подчинятся Тухачевскому.
- Одно жаль, что сабель маловато,- горевал Буденный,- ну, что там 17000, чего с ними сделаешь? Вот в мировую войну было - 40 кавдивизий, 300 тысяч сабель, а что их превосходи-тельства с ними сделали? Мне б сейчас 300 тысяч, да я бы пошел по европейским тылам, черт бы кто взял меня. Да я бы всю эту Польшу копытами размял!
- Волынишь, Семен Михалыч,- покуривает трубочку, смеется бывший слесарь,- постой, дорвемся и до Европы.
- Да, Европу бы нам на часок,- в пышные усы хохочет, изрубленный в двух внешних и одной гражданской войне, прославленный российский Мюрат Буденный.
И портной Щаденко вторит легким говорком:
- Как ни верти, а не обойдется без нас Европа. Семен Михалыч, у нас, можно сказать, на все революции патент взят. Хочешь, лавочку открыть, приди поучись, а нет - недействительная будет.
- Только б не забузили братишки, устали скажут, скончали Деникина, думали, войне конец, а тут еще вон - на панов, даешь Европу! - говорил Ворошилов.
В кубанской станице Белореченской перед тем, как сниматься конармии, чтоб походным порядком трогаться на Европу, в хате, собрав испытанных рубак, солдат-командиров, Буденный, вернувшийся из Москвы, рассказывал:
- Вот, братва, стало быть, был я в Москве. Ничего, хорошо приняли. Пили. Потом автомобиль дали. Здоровенная машина сильного ходу. А потом,- и из кровяных чикчир Буденный вытянул красную картонку, партийный билет.- Вот что получил,- бросил на стол.
Хитрый сверхсрочный вахмистр знал, что братва не любит этих "партейных билетов", а тут сам рубака-командир коммунистом стал. Но Семену Михайловичу поверили, какой он коммунист, свой брат, только чтоб рубать.
- Не хай у штанах лежить, он хлиба не просит,- говорили командиры.
Но не просто было Ворошилову поднять с кубанских степей 1-ю конную. Перед приказом сниматься в тысячеверстный поход долго заседал реввоенсовет. А когда Ворошилов отдал приказ - зашумели, загудели буденовцы.
- Куда идти? Люди и кони в боях измотаны! Что мы, железные, что ль? Где фураж возьмут? С ума, что ль, сошли походным порядком на край света идти! Даешь вагоны!
Ворошилов темнел, шумел на Буденного.
- Чего смотришь! К выступленью надо готовить! А у тебя бузят гады! Откуда вагоны взять? Нет у нас вагонов! Отдай приказ, что в республике транспорт не налажен, а двигаться походным порядком надо для очищения Украины от кулацких банд!
Это было заманчиво. На Украине по деревням всего вдосталь, есть что "гарбануть" буденовцам. И Семен Михайлович сломал бойцов, объявив в приказе маршрут - Майкоп - Ростов - Екатеринослав - Умань.
Когда 12 апреля ранней солнечной весной ехали уж по донским, облитым кровью степям, Ворошилов говорил:
- Только одно, как бы в Ростове чего с Думенкой не вышло. Давно б гада к стенке поставить, а трибунал канителит. Он сидит там в тюрьме, маринуют изменника!
Знал Буденный, что пострадавшего "за революцию от жидов и комиссаров" Думенко любят бойцы. Ворошилов приказал зорко следить, обо всем докладывать, что будет с Думенкой.
И верно. Вступив в Ростов, вспомнив старого лихача комкора с бородой до пояса, у которого сам Буденный ходил подручным, заволновалась 1-я конная. В парамоновском дворце Ворошилову уже в день вступленья армии доложили, будто многие из буденовцев подъезжали к тюрьме, где сидел опальный комкор и будто Думенко через решетку окна держал к казакам речь:
- Станичники! Братцы! За что меня в тюрьму посадили? За что меня мучат? Кто меня судить будет? Не желаю я чужого суда, пусть меня казаки судят! Вашему суду, станичники, подчиняюсь, вы мои судьи.
И загорелись казаки недобром.
- За что казака, "всемирного героя" Думенку судят?! Не бойсь, Думенко, не выдадим! С Дону выдачи нет!
К тюрьме больше и больше подъезжали конные. Шумели о неправом деле, об измене.
А когда по случаю встречи конармии ростовскими рабочими Ворошилов дал на ипподроме парад и вместе с Буденным на горячих красавцах донцах они объезжали строй, говоря приветст-венные речи, вдруг до Ворошилова долетел одиночный казачий голос из задних рядов:
- Даешь Думенко!
И понеслось со всех концов, сначала нестройно, потом разрастаясь морем голосов:
- Освобождай Думенко! Даешь Думенко! Свобода Думенке!
Вместо парада сломался строй, головная 4-я кавдивизия в предельном возбуждении тронулась, сминая командиров.
Ворошилов в этот момент уже слез с коня и стоял на трибуне. Рядом соперник думенкиной славы, потемневший Буденный. Крики росли. Ворошилов понял, что минуты решающи и если не подавить вспышку сейчас же, бойцы ринутся с ипподрома силой освобождать любимого казака-командира.
Повернувшись к Буденному, Ворошилов бросил:
- Командарм! Разъяснить бойцам о контрреволюционере, предателе и изменнике революции!
- Есть! - крикнул Буденный и, прыгнув кошкой в седло, на загорячившемся донце вонзился в строй бойцов.
- Красные орлы! - гаркнул что было легких.- Зачем мы кровь проливали, зачем тысячи наших братьев казаков по степям погибли? За народную правду умирали! Кто против нас - голова с плеч! А меж нами запелся изменник, пошел против своих казаков, ему не дорога народная кровь! А имя ему - Думенко! заорал неистово Буденный.- Он хотел генералам да помещикам фронт открыть! Бойцы, товарищи, нет! Тогда убейте меня, не пойду против трудового народа! Либо я, либо иди, освобождай Думенку! Красные орлы, да неужто вы не верите мне?!