— Ты что, с ума сошел?! — Катя бросилась к двери, но Борис так оттолкнул ее, что девушка, пролетев через всю комнату, по инерции упала на кровать. — Я буду кричать, — проговорила она, прекрасно понимая слабость своей угрозы.
— Давай… Кричи… И не такие кричали. — Борис, не торопясь, начал стаскивать с себя штаны. Толстый зад не позволял ему сделать это легко и быстро, но он спокойно расстегнул «молнию», сбросил на пол шлепанцы. — Давай, красотка… Раздевайся. Быстрей закончим — раньше домой пойдешь.
Едва Катя закричала, Борис неожиданным ударом по лицу оборвал ее крик. И тут же, навалившись на Катю мясистым телом, так вдавил ее в мягкую кровать, что она не могла пошевелиться. Просунув руку, он нащупал ремень на ее джинсах и расстегнул пряжку. Катя изо всех сил извивалась под ним, пытаясь освободиться, зацепила рукой лампу, стоявшую на тумбочке, и зеленый плафон мелкими стеклянными брызгами рассыпался по полу. Когда она снова закричала, Борис положил на ее лицо липкую от апельсинового сока ладонь.
Теперь Катя не могла не только крикнуть, но даже вдохнуть, и только глазами умоляла отпустить ее.
— Хорошо, — пыхтя, проговорил Борис, — дыши… Но штанишки тебе придется все-таки снять… Извини, дорогая, но сегодня мне выпало быть первопроходцем… Остальным будет легче… И дорожка протоптана, да и ты маленько успокоишься…
Пока Катя приходила в себя после удушья, Борис достаточно ловко сдернул с нее джинсы, и это как-то сразу лишило ее воли к сопротивлению. Катя все еще пыталась вырваться, выскользнуть из-под громоздкого тела Бориса, но, вдавленная в кровать, быстро теряла силы…
— Ну вот и хорошо, — бормотал Борис, — вот и молодец… Видишь, как у нас с тобой все хорошо получается… А сейчас тебе, милая, будет немножко больно… Ты уж потерпи… Совсем немножко больно… Только не надо шуметь… Такие дела в тишине делаются…
— Пусти, сволочь, — с ненавистью прошептала Катя, задыхаясь под тяжестью Бориса.
— Видишь, сколько в тебе страсти, видишь, сколько огня, — сопел Борис. — Нет, не ошиблись ребята в тебе, не промахнулись… О-о-ой, — протяжно застонал Борис, прижимаясь к ней еще плотнее. Катя услышала этот его стон, теряя сознание, уже в полузабытьи, а когда почувствовала, что Бориса рядом нет, и попыталась встать, то увидела, что в комнату входит Игорь. На лице его была уже знакомая ей радушная улыбка, полная доброжелательства, в полумраке сверкнули красивые белые зубы. Легко сняв короткие шорты вместе с плавками, Игорь отбросил их в сторону.
Вадим был третьим.
Придя в себя, Катя увидела прямо над собой его гниловатый подбородок, почувствовала какую-то беспомощную суету на ней, в ней. Она застонала, ненадолго потеряла сознание, а через некоторое время снова услышала бормотания Вадима…
— Какая среда, какая среда получилась у нас сегодня, — сипел он ей в ухо, дергаясь часто, скользко. — Придешь еще? — спрашивал он, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Придешь? И мы без этих хмырей…
Сил у Кати хватило только на то, чтобы плюнуть в его кроваво-красный подбородок, усыпанный срезанными прыщами.
— Ничего, — пробормотал Вадим. — Это я стерплю… Я много чего стерплю ради тебя, дорогая… Но и ты потерпи немножко… Совсем немножко…
Катя не помнила, как одевалась, как выходила из затемненной комнаты, как, пошатнувшись, чуть было не опрокинула стол, не видела ребят, хотя они были здесь же. Она пришла в себя уже в ванной — Игорь заботливо плескал холодной водой ей в лицо. Увидев его, узнав, Катя в ужасе отшатнулась, и это, похоже, его огорчило.
— Не надо так, — он погладил ее по волосам. — Не надо… Не произошло ничего слишком уж страшного… Все это уже бывало с людьми, опять будет… Так уж случилось, Катенька, что в эту среду высшие силы послали нам именно тебя… и ты ни в чем не виновата, и мы тоже не так уж и…
— Уйди… Дерьмо…
Держась рукой за стену, Катя сделала шаг, но от нестерпимой боли остановилась, закусила губу. Постояв несколько секунд, снова двинулась к выходу. Где-то в стороне, в освещенной комнате, смазанно мелькнули фигуры Вадима и Бориса — они смотрели на нее, и в руках у них были стаканы с шампанским. Игоря она ощущала спиной — тот шел сзади, готовый поддержать ее, если она вдруг снова потеряет сознание. В какой-то момент она чуть было не упала, ухватилась за вешалку, и косо торчащий гвоздь вывалился из стены.
В коридоре на полу Катя увидела свою сумку, с недоумением посмотрела на нее, не понимая, как она попала сюда. Потом, вспомнив, взяла сумку за длинный ремень и поволокла к выходу. Игорь открыл перед ней дверь, помог спуститься на первый этаж и, убедившись, что Катя направилась к своему дому, вернулся.
Все трое вышли на балкон и в свете фонаря увидели, что Катя держится, хоть и медленно, но идет, и сил у нее достаточно.
— Дойдет, — проговорил Борис. — Она крепенькая девочка.
— У нас там еще бутылка в холодильнике, — напомнил Вадим.
— Да, — согласился Игорь. — Надо бы по стаканчику. С устатку.
И они все трое вернулись с балкона в квартиру.
Полная луна чистого желтого цвета висела над городом, но никто не замечал ее нагловатого вида, поскольку привыкли, поскольку ничего иного в ясном ночном небе и не ожидали. Некоторые, правда, поглядывали на луну с опаской, подозревая непредсказуемость ее характера, а некоторые, пребывая в трепетном состоянии безжалостной влюбленности, простодушно полагали, что луна всегда будет дарить им это состояние…
Заблуждение, глубокое заблуждение.
Просто луна до них еще не добралась, она только приучала их к своему невинному виду, сулящему так много прекрасного и возвышенного.
Катя не помнила, как добралась до дома. И потом она не смогла вспомнить, кто встретился ей у подъезда, с кем здоровалась. Осталось ощущение, что на нее оглядывались, кто-то предложил помочь донести сумку. Сцепив зубы, она шла, отсчитывая шаги и помня только об одном — ей нужно добраться. Доползти, доковылять до дому.
— Боже… Что с тобой?! — испугался старик, едва увидев внучку.
Не отвечая, Катя отшатнулась назад, закрыла дверь спиной и, только услышав, как щелкнул замок, медленно сползла на пол. Подняв голову, она безумным взглядом уставилась на старика, не то не узнавая его, не то пытаясь понять происшедшее.
— Катя! — Старик присел на корточки, взял ее голову в свои жесткие, суховатые ладони, всмотрелся в глаза. — Что случилось? Милая… Катя!
Она молча качнулась вперед, упав старику на плечо, и только тогда расплакалась. Окинув ее более пристальным взглядом, старик увидел растерзанный вид внучки, обратил внимание на рубашку, так и не заправленную в джинсы, заметил, что и ремень застегнут небрежно, не на ту дырку, помада размазана по щеке, губы искусаны в кровь…
— Кто? — спросил он тихо.
— Вадим…
— Какой?!
— Из соседнего дома… Пашутин.
— Этот красномордый? — старик сверлил Катю своими маленькими синими глазками, прячущимися за густыми бровями с такой настойчивостью, будто заранее знал, что Катя всего не скажет, что ему придется вытаскивать чуть ли не силой каждое слово. Его седые всклокоченные волосы светились под лампочкой, создавая вокруг головы серебряный ореол. — У тебя же спрашиваю — красномордый? — напористо повторил старик.
— Он… С приятелями.
— Как?! Не один?!
— Трое…
— Где?
— В соседнем доме… Там дружок его живет… — Торгаш?
— Да…
— А пошла к ним зачем?
— Заманили… — Катя впервые подняла голову и посмотрела старику в глаза. — Сказали, что день рождения… Я и зашла на минутку… Сосед все-таки… Я уже рядом была, наше окно видела…
Старик смотрел на внучку остановившимся взглядом, не зная, что сказать, о чем спросить и вообще как вести себя дальше. Его словно холодом обдало, он чувствовал, что в груди ворочается что-то злое, несуразное, угластое. Он начинал понимать, что отныне, вот с этой самой минуты, прежняя жизнь кончилась и пошла иная жизнь, с другими ценностями, с другими словами и поступками. Горестная, недобрая, неожиданная. Что ждет его, что ждет Катю, он не знал, не догадывался, но твердо и холодно осознавал — начался новый отсчет времени. Жизнь, когда они с Катей вместе ужинали, смотрели телевизор, перезванивались днем по телефону, когда он вечером выходил на балкон и высматривал ее, чтобы успеть вовремя вскипятить чайник, а она, показавшись в конце длинной дорожки, издали махала рукой, улыбалась и прибавляла шагу…