— Почему ты спросил о мистере Лайне? — настойчиво повторила Мэри.
— Просто интересно… Я кое–что слышал о старике. Нет, мне денег он никогда не занимал. Ему нужно поручительство с золотым ободком, а у меня такого в жизни не было. У него Моран банкир.
Майк относился к тому типу рассеянных людей, речь которых следует причудливому ходу их мысли, но при этом мало понятна для собеседника.
— Забавно, да, Мэри? Моран — его банкир. Для тебя в этом, конечно, ничего забавного нет, а для меня есть.
Девушка немного знала Лео Морана. Тот был приятелем Дика Алленби и частенько посещал их театр, хотя за кулисы никогда не заходил. Тем не менее понять смысл сказанного Майком было невозможно, а уж если он напускал на себя таинственность, выудить что–либо из него было напрасной тратой времени. Мэри взглянула на часы.
— Ты не очень расстроишься, если я скоро уйду? Я обещала зайти к подруге.
Он покачал головой, галантно взял ее под руку и подвел к мистеру Вирту. Тот стоял в окружении трех хорошеньких девиц и прямо светился от удовольствия. А девицы наперебой старались отгадать, сколько ему лет.
— Моей приятельнице пора уходить, мистер Вирт. У нее утром репетиция.
— Понимаю, понимаю.
Хозяин вечера обнажил в улыбке белые ровные зубы, к которым природа не имела никакого отношения.
— Очень хорошо понимаю. Приходите снова, мисс Лейн. Я вернусь из–за границы через три недели и буду рад снова увидеть вас на моем скромном торжестве.
Мэри пожала большую вялую руку. Майк пошел проводить девушку до гардероба.
— Еще немного, и я тоже сматываюсь. После часа он никогда не остается. Да, насчет твоего подарка — занесу в театр.
Майк был милейший человек, когда дело не касалось его собственного кармана.
— Не пойму, что у нас за спектакль? — доверительно начал он, когда они шли по коридору к лифту. — Может, все дело в названии? «Утесы судьбы» — что это значит? Я смотрел эту чертову штуку раз сорок и все равно не понимаю, о чем она.
Мэри остановилась в изумлении.
— Но ведь ты сам выбрал эту пьесу?
Майк покачал головой.
— Это он выбрал, — и показал большим пальцем за спину. — Говорит, что эта мура будит в нем светлые чувства, Меня она почаще ходить в синагогу вовсе не заставляет!
Справедливости ради надо сказать, что вряд ли была такая пьеса, которая могла бы пробудить в Майке Хеннеси «светлые чувства». Во всем Лондоне было не найти хотя бы одного актера или актрису, которых он слезно не уговорил бы получить половину положенного им жалованья. Майк мог убедительно плакаться, что полностью разорился — а разорялся он всякий раз, когда бессердечные актеры требовали от него расчета. Добрая душа — и ни на грош совести. Никто не ведал, куда он тратил деньги, но, видимо, делал это умело. Потому что всегда сидел на мели.
Пока они ждали лифт, Майк суетился вокруг девушки, как наседка вокруг цыпленка. Она ему нравилась, ибо была настоящей в мире притворства и жеманства. Как–то, пригласив на ужин, Майк предложил ей самый быстрый способ, каким молодая актриса может стать звездой. Мэри отказалась, однако постаралась не уязвить его самолюбия — ведь самолюбие у толстяков болезненное. После этого она перешла в другую категорию — женщин, которых Майк любил на расстоянии. А любил он, несомненно, многих женщин, и не только платонически.
Проводив Мэри, он вернулся в оживленную суету номера — мистер Вирт вручал дамам сумочки. Благодетель был необычайно весел: сегодня ему пришлось выпить целую бутылку шампанского. Хотя обычно он пил очень мало, но сейчас пообещал сделать это, если кто–нибудь угадает, сколько ему лет. Одна из девиц попала в точку — тридцать два.
— Бог ты мой! — воскликнул Майк, когда ему рассказали.
Улучив минуточку, он отвел своего покровителя в сторону.
— Нам пора уже уходить, мистер Вирт. Давайте, я отвезу вас в отель.
Мистер Вирт глупо улыбался, несколько раз силился заговорить и наконец заплетающимся языком промычал:
— Л–любезный мой, любезный д–друг мой! Я вполне в с–состоянии с–сам добраться до моего… м–моего любимого старого К–ковентри[2].
Это было что–то новое. Майк Хеннеси встревожился. Он почуял опасность утраты бесценного сокровища. И, словно владелец золотого месторождения, хлопочущий над его сохранностью, засуетился вокруг своего патрона.
— По–моему, — озабоченно затарахтел он, — вам нужно чего–нибудь холодненького. Я мигом.
Майк выбежал из зала, нашел официанта и поспешил назад с маленькой голубой бутылкой. Из заранее припасенной коробочки набрал столовую ложку белых таблеток, высыпал их в фужер и налил его доверху. Затем протянул этот шипящий пузырящийся напиток устроителю пира.