— Как она? — услышала я тихий голос.
— Еще не пришла в себя.
Хотелось ответить, что пришла, что никуда и не уходила. Но от одного усилия, я вновь полетела в головокружительную темноту.
Второй раз меня разбудил солнечный свет, он падал через неплотно прикрытые шторы бордового света. Ковер той же расцветки, стены, оббитые розовым шелком. Я даже не сразу поняла, что вижу, что глаза открыты.Меня, что в бордель вместо тюрьмы определили? Мысль была бредовая, потому что ни там, ни там мне бывать не доводилось. Но слава Эолу, сознание, как и зрение ко мне вернулись.
Я попыталась приподняться. В голове тут же зашумело, все завертелось, и окна, и шторы, и солнце за ними, виски стянуло горячим обручем. Все-таки здорово меня приложили, интересно только кто и чем. Откинувшись на подушки, я медленно сосчитала до десяти, вдохнула и выдохнула. Немного полегчало, комната замерла, перестав водить хороводы.
Нет, точно бордель. Круглая кровать с алым бельем, торшер на гнутой медной ноге у изголовья, резной столик из темного дерева, такие же стулья с алой бархатной обивкой. На одном из них дремлет… хм, явно не девочка, а роскошно одетая женщина. Мадам, при полном параде. Почувствовав, что на нее смотрят, женщина открыла глаза.
— Болит?
— Нет... Да, — от звука собственного голоса голова наполнилась звоном, словно теперь у меня на плечах колокол с часовни Эола.
Женщина склонилась над низким столиком, на котором выстроилась вереница стеклянных склянок и баночек.
— Где я?
— У меня дома, — она протянула мне чашку.
— А…? — я принюхалась, какой-то травяной сбор, в основном ромашка.
— Твои друзья тоже здесь. — Она наклонилась и стала ловко развязывать повязку на моей голове. — Пей, — в ее руках появились чистые полоски, и она быстро сменила старые перемазанные желтой мазью и кровью.
Стало еще чуть легче. Лечение всегда, как говорит бабушка, состоит из таких маленьких облегчений, которые ты шаг за шагом отвоевываешь у болезни.
Выпив, я вернула чашку и хотела уточнить, что это за дом, так как мысль о борделе крепко засела в моей несчастной голове. Но все опять поплыло, видение красной комнаты стало отдаляться, пока не исчезло совсем, растворившись в сумбурных и беспокойных снах, которые совсем не запомнились.
Когда проснулась в третий раз в комнате стояли мои спутники с подобающе скорбными лицами.
— Я пока жива, — голос со сна был хриплым.
— Не шути так, — сказал Рион, подходя ближе. — Видела бы ты себя вчера. Белая, как покойница, не шевелишься, голова вся в крови.
Михей из солидарности закивал.
— Кто меня так?
— Капитан привратников древком копья.
— А «действительный»?
— А его, — Рион кивнул на Михея и, словно не веря в то, что говорит, продолжил, — его наш стрелок уложил, — деревенский парень продолжать кивать. — Тамит на тебе сосредоточился, ничего кругом не видел, ни меня, ни его с арбалетом.
— И почему тогда он еще здесь, да еще и вместе с головой, а не на плахе?
Стрелок тут же перестал кивать. Так-то лучше, а то уже голова кружится.
— Так не насмерть же, — развел руками маг.
— Значит, приехал учиться на мага, а для начала подстрелил будущего коллегу? — прохрипела я.
— Я не в него целился, а в стражника. Не знаю, как и случилось, — начал традиционное объяснение увалень.
Сказать на это было нечего. Болты у парня куда как умнее хозяина, всегда попадают куда надо.
— Как солдаты нас отпустили? И куда вы меня приволокли? — я приподнялась, голова снова закружилась, но на этот раз это можно было терпеть.
— Господин чаровник поколдовал, вот они и отпустили.
— Михей, меня Рион зовут, а не «господин чаровник», я же просил, — поправил маг. — Да и наколдовал-то всего ничего, обычный огонек, но им хватило.
— Ага, — согласился стрелок и осторожно продолжил, — Рион грозился всех в Дасунь[16] отправить.
— Притащили мы тебя к учителю. Это его дом, — добавил ученик мага и покаялся. — Это я виноват, нельзя было разделяться.
— А оставить девушку под охраной друга и съездить или послать за мной, тебе в голову не пришло? — услышала я низкий баритон.
Парни расступились, пропуская к кровати незнакомого мужчину. Тогда я впервые увидела учителя Риона. Лежа в постели с опухшим лицом и перебинтованной головой, я смотрела на самого красивого мужчину, которого только доводилось видеть.У нас в Солодках Вран был самым привлекательным. Молодчик с волевым, даже грубым лицом, в котором было что-то такое неуловимое, что не давало девчонкам просто мазануть взглядом и пойти дальше. Надо ли говорить, сколько побед он одержал на сеновале за мельницей и останавливаться пока не собирался.