Настоящая же причина упрямства стрелка нам открылась чуть позже. На первом же привале, устроенном в тени деревьев, когда Михей стреноживал лошадей, я резала хлеб, а ученик мага выписывал вокруг ненавязчивые круги.
— Рион, я не кусаюсь, — в конце концов, пришлось сказать мне.
— Я просто, — парень затормозил, — просто…
— Что?
— Дамир велел тебя учить.
— И ты боишься, что я взбрыкну. Что не стану учиться тому, что поможет разрушить резерв?
— Ну, в общем… — парень почесал затылок, — да.
Что мне ему ответить? Что все уже решено? Так и есть. Пусть горечь, осевшая внутри, никуда и не делась, оттого я и кривлюсь иногда, будто пожевала стеблей кисляка.
— Не взбрыкну, — я встала и отряхнула руки, — Сказала же, что все сделаю.
— Да, — парень отвернулся, и повторил: — Ты сказала, — в голосе слышалось неверие, но он смог взять себя в руки. — Тогда садись.
Я послушно опустилась на траву прямо там, где стояла.
— Расслабься, — Рион сел рядом. — Прислушайся к себе, постарайся найти что-то важное.
— Что именно? — спросила я. — Во мне много всего важного: сердце, легкие, желудок, мозг…
— Насчет последнего, я бы поспорил, — буркнул Рион. — Айка, пожалуйста.
— Хорошо, — я закрыла глаза и принялась копаться в себе.
Тут же наметились трудности. Как я и сказала, важного было много, но ничего сверх того я почувствовать не могла. Сердце стучало, легкие наполнялись воздухом, в животе урчало.
— Нет, — поняв, что у меня ничего не получается, фыркнул Рион. — Необходимо почувствовать суть, душу.
Я выдохнула и попыталась еще раз. Но, видимо, с душой тоже были проблемы. Смирты в часовнях не одну сотню лет ищут способ ее увидеть, но пока приходится довольствоваться верой, как и завещал людям Эол.
Послушать моих односельчан, так у меня и нет души вовсе. Кто ж такую ценность на водянку тратить будет? Уж точно, не боги. Я честно пыталась ее поймать, но поганка, то проваливалась в пятки, то урчала в животе, а потом прочно обосновалась в районе поясницы и категорически отказалась вылезать. В итоге я сидела истуканом около получаса, и единственное, что удалось почувствовать — это настойчиво лезущий в нос запах горелой каши.
Я открыла глаза и увидела, что стрелок, взявший на себя обязанности повара, тоже сидит столбиком в поисках неведомого.
— Михей! — рявкнул Рион, и мы наперегонки бросились к котелку, из которого валил черный дым.
Обедать пришлось хлебом и сыром, запивая водой из фляг.
— Все равно буду учиться, — упрямо сказал стрелок. — Все равно.
Рион молчал, уверять парня, что учиться в отсутствие магического резерва бесполезно, никто не стал.
Начал накрапывать мелкий дождик, и привал сократили.
Реденькая роща отступила от дороги к горизонту, оставив вместо себя холмистую равнину. Мы сошли с тракта, взяв чуть севернее. Темп сразу замедлился. Кони вязли копытами в размягченной земле. Отгородившись от непогоды плащами, мы свели разговоры к коротким отрывистым фразам. Лошадиные ноги то и дело проваливались в ямы с грязью и водой. Налетевший ветер забирался под одежду, холодком пробегая по коже. Короткое лето перевалило за середину, скоро тепло уступит место осенним грозам.
В рассказах странствия выглядят романтично и притягательно, на деле же движение — это монотонность, подолгу не меняющийся пейзаж. Земля вместо постели, ветер вместо колыбельной и в большинстве своем одиночество, даже если вокруг тебя люди.
Мы порядком устали, когда на пути появилось очередное препятствие. Большой овраг, на краю которого чернел след от костра, примятая трава свидетельствовала о чьей-то недавней стоянке. Начало темнеть, и если бы не дождь, мы бы последовали примеру неизвестного, остановились на привал, но на другой стороне оврага росли ели с раскидистыми лапами, которые вполне могли укрыть от непогоды, так что, мы решили перебираться.
Глубина оказалась приличная, склоны поросли травой и стелющимся вьюнком, на дне блестела вода. Коней берегли и вели на поводу. Парни спускались первыми, я следом. Ноги скользили и путались в длинных пучках гниющей травы.
Маг упал первым, нелепо взмахнул руками, шлепнулся и проехал оставшийся путь на спине. Внизу перевернулся и тюкнулся лицом в грязь. Михей, смачно выругавшись, повторил тот же трюк, загребая широкими ладонями влажную траву и вырывая стебли с корнем. Освободившиеся лошади заржали, прытко вскарабкались на противоположный склон и исчезли. Парни барахтались в воде и никак не могли подняться. Я сделала очередной шаг вниз, чувствуя, как проминается мягкая почва. Облачко всхрапнула, и уперлась копытами, не желая продолжать путь, она уже тогда была умнее временной хозяйки.